Хозяин моей судьбы
Шрифт:
— Не должна и все! — визгливо крикнула София. — Ни за что и никогда!
— Ладно, ладно! — поспешила успокоить ее Роми, испугавшись, что у матери произойдет нервный срыв, если она начнет спорить. — Тебе известно о нем что-то неприглядное?
Мать фыркнула.
— Много чего! Он приходил и пытался запугать меня. Остерегайся его, доченька! Он жаден и злопамятен, он хочет погубить меня. Не забудь: тебе неизвестно, где я. Я хочу отвезти твоего отца на море, так что не звони и не пиши, все равно нас не застанешь. Мы свяжемся
— Но как же мне?..
— Все, все, я вешаю трубку. Пока, дорогая. Держись и не сдавайся! Хорошо?
— Мама!..
Щелчок, и молчание на противоположном конце провода. Роми положила трубку на место, чувствуя обиду и облегчение в одно и то же время. У нее была куча вопросов к матери, но та не дала ей и слова вставить. Роми несколько задело то, что мать, по-видимому, до сих пор держит ее за ребенка. Неудивительно. Она ведь не видела ее столько лет! Похоже, Роми придется проторчать здесь какое-то время как неожиданной владелице трех домов, на которые она никогда не претендовала, как не претендовала и на кредиторов, возможно, уже столпившихся за порогом. Вряд ли эти джентльмены обрадуются, обнаружив в ее лице новую владелицу коттеджей. И почему мать не предупредила, каким претензиям ей при случае придется противостоять?
Зато — и это важнее всего на свете! — ее родители отныне вместе, а значит, не придется пугать отца сообщением о том, что желанная встреча с Софией не состоялась. Юджин, должно быть, сейчас на седьмом небе от счастья, да и мать, вопреки опасениям Роми, вне всякой опасности.
Правда, появилась новая проблема — Клод де Ларош. Двуличный хищник, коварный волк, в шкуре овцы. А как он вчера любезничал с нею! Непонятно, правда, за что он так ненавидит ее мать? И как понимать эти слова: «Дьявол с улыбкой херувима»? Прямо приговор какой-то!
Ну что же, чутье все-таки не подвело ее. Он с самого начала показался ей скрытным, двуличным, если угодно. Глаза Роми сузились. А что, если этот тип любезничал с нею, чтобы притупить ее бдительность, а затем купить эти три дома по бросовой цене?
Если так, она будет бежать от него как от чумы. Главное сейчас — твердость, холод и презрение, ну а потом… Потом мать снова свяжется с ней, и объяснит наконец, что происходит.
Роми неожиданно пробил озноб. Она вдруг ощутила, что в помещении прохладно, а она одета лишь в длинную, по колено, футболку, которую использовала в качестве ночной рубашки.
Лучи солнца, пробиваясь сквозь грязные стекла окон, пронзали полумрак комнаты, словно ослепительные шпаги, и Роми страстно захотелось вырваться из плена этих мрачных стен на волю.
Помянув недобрым словом собственную близорукость, она нащупала ручку двери, распахнув ее, переступила через порог и… словно нырнула в теплую океанскую волну. Повернув лицо к ослепительно сияющему на небе диску солнца, она подставила тело
Прищурившись и оглядевшись, Роми сделала другое великое открытие: сбоку от кирпичной дорожки к деревьям был подвешен гамак.
— Вот это жизнь! — пробормотала она, забравшись в гамак и подставляя тело теплому ветерку.
— Всю жизнь мечтал вот так проводить время! — неожиданно раздался за ее спиной уже знакомый насмешливый голос.
— Клод! — взвизгнула Роми и, попытавшись соскочить с гамака на землю, шлепнулась на траву, в то время, как ноги остались запутанными в гамаке!
— Потрясающий кульбит! — аплодируя, воскликнул Клод. — Браво! Помочь чем-нибудь?
— Вот еще! — прошипела Роми. Убью его! — подумала она. Как только поднимусь на ноги. Если только поднимусь! — Как вы прошли сюда?
— Через заднюю калитку, — жизнерадостно сообщил Клод. — Я подозревал, что вам с утра захочется принять солнечную ванну, и не ошибся.
Роми, близоруко прищурившись, оглянулась.
— Я не вижу никакой калитки, — сообщила она.
— С самого края, за кустом шиповника, — издав смешок, сказал он. — По-прежнему ничего не видите?
— Я ограду-то с трудом различаю, а вы говорите — калитка! — огрызнулась Роми.
— Не видите?.. Странно!
— Ничего странного! — мрачно ответила Роми. — Вам бы так свалиться! Меня, может быть, в гипс закатывать впору, а вам хиханьки да хаханьки!
Клод от души расхохотался.
— Не будем преувеличивать масштабы трагедии. Кстати, — сказал он, наклонившись к ней, — не сожгите на солнце эту парочку белоснежных помпончиков. В целях профилактики могу предложить свой солнцезащитный крем. Сбегать за ним?
Роми словно молнией ударило. Только сейчас она поняла, что все это время, сама того не замечая, сияла на всю округу своими пышными ягодицами.
— Отвернитесь, бесстыдник! — воскликнула она, безуспешно прикрывая зад футболкой. — И прекратите смеяться! Не вижу ничего смешного.
— Да, конечно, — согласился Клод, успокаиваясь, и вытирая выступившие на глаза от смеха слезы. — Это не смешно. Скорее — прекрасно.
Роми захотелось что-нибудь швырнуть ему в лицо — горсть земли, например, но в ее состоянии сделать это было невозможно.
— Я рада, что понравилась вам, — злобно прошипела она.
— Да, роль Белоснежки вам удается просто блестяще!
Роми лишь презрительно фыркнула. Насколько она помнила, Белоснежка из сказки не носила дешевых футболок, и не сверкала голой задницей перед всем честным народом. А самое главное, к ней пришел, в конце концов, чтобы поцеловать ее и пробудить ото сна, прекрасный сказочный принц…
— Могу я вас попросить на время отвернуться, пока я буду выпутываться из гамака! — спросила она спокойно и твердо.