Хозяин моих желаний
Шрифт:
– Влада... – выдыхает он несдержанным стоном. Я каждым нервом улавливаю момент его слабости.
«Долби туда где уязвимо» – так к месту всплывают слова отца, услышанные, когда он с кем-то говорил по телефону. Проблеск разума отрезвляет мгновенно. Скосив глаза, убеждаюсь, что Раду где-то не здесь и мстительно на всю мощность врубаю холодную воду.
До него доходит не сразу.
Ледяные струи успевают иглами вонзиться мне в распаренную кожу и только потом уже он вскидывается с удивлённым возгласом. Пользуясь моментом, сбегаю из кабины, не разбирая ни дороги,
С риском либо свернуть себе шею, либо сесть на шпагат, перебираю ступнями по мокрой плитке так быстро, словно за мной черти гонятся. Вернее, всего один невоспитанный дикарь, но злой как вся пресловутая тысяча чертей во главе с самим дьяволом.
Путём мгновенных расчётов мансарда избрана наиболее ненадёжным убежищем. Там меня будут искать в первую очередь, а грохот из ванной подсказывает, что время идёт на секунды. Недолго думая, сворачиваю в спальню Раду. Прятаться вечно всё равно не получится, но так, по крайней мере, есть надежда, что его к тому времени хоть немного отпустит.
А затаиться и не выйдет. Под широкой низкой кроватью не протиснется даже уж, шторы висят слишком близко к стене. Остаётся только забиться в угол и молиться не отчалить раньше от разрыва сердца.
Тишина давит на уши. Не слышно ни шороха, ни скрипа половицы, будто время встало на паузу и всё вокруг замерло, прислушиваясь к хрипу моих лёгких.
Чем дольше ничего не происходит, тем страшнее. В голову вдруг закрадывается жуткая мысль, что Раду поскользнулся и ударился обо что-то виском, а я одна застряла в доме с остывающим телом. Если бы ноги так резко не отняло, клянусь, пошла бы с разведкой, потому что неизвестность и ожидание ни черта не ласковее побоев.
Я медленно сползаю по стене на корточки, накрывая голову руками. Спустя какое-то время начинает казаться, что на меня смотрят. Вздрогнув, отнимаю предплечья от лица. Комнату освещает только мягкий свет гирлянд, густо оплетающих балкон. С опаской скольжу взглядом вверх по крепким мужским икрам к коленям. Чуть выше виднеется край боксеров. Частично выдыхаю. Хотя бы оделся.
– Держи.
Его фигура опускается быстрой тенью. Так стремительно, что я не успеваю осознать сказанного, зато выталкиваю остатки воздуха коротким вскриком.
Раду всего лишь опустился на корточки, чтобы передать мне полотенце.
Расшатанные нервы не вывозят.
– И это только наш первый день вместе... – смеюсь хрипло.
Он, не обращая внимания на мои слова, поднимает меня на ноги, затем подводит к установленной у окна батарее.
Осекаюсь, поняв, что Раду снимает с меня джинсы – стягивает к щиколоткам вместе с бельём.
– Ты что делаешь?!
– С тебя лужа натекла, – отзывается он, расстёгивая крючки на моём бюстгальтере. – Простудишься.
Я дрожу совсем не от холода, судорожно пытаясь завернуться в полотенце. Но Раду и его отбирает.
Промокает волосы – тщательно, как няня в детстве.
– Ты меня с ума сведёшь, – нарочно огрызаюсь, чтобы прогнать то зыбкое и неуловимое, что совершенно неуместно коротнуло между
– Тогда хотя бы будет шанс, что ты меня когда-нибудь поймёшь, – выдыхает он мне в затылок.
– Так расскажи, наконец, чего ты добиваешься? Что я должна понять?
– Говорить тебе я этого не буду, уж извини. Дойдёшь как-нибудь сама.
Меня аж перекашивает. Бегом срываюсь к кровати, сдёргиваю покрывало, наспех заматываюсь на манер римской тоги и гневно толкаю его в грудь.
– Легко запугивать слабую женщину, трусливый ты, жалкий дикарь. Отец тебя четвертует! Так и знай.
– Я уже понял, что родители тобой дорожат. Но это инстинкт, тут нет твоей заслуги. А кто кроме них? Тот, с кем ты спала: достойный и мужественный? Он ищет тебя? Готов меня порвать? Нет? Может, друзья? Кого ещё ты ценишь настолько, чтобы ждать преданности, кроме своего отражения в зеркале?
Я задыхаюсь. Понять не могу, в чём кайф пытать меня каждым действием и словом?
– Можно подумать ты само благородство. Золотого мальчика кто-то опустил, и он в отместку нашёл девочку для битья, да? Как всё просто! Помогает хоть терапия? Значимость в своих глазах подросла? – Тупая боль срывает с языка ограничители, и я в ответ бью наотмашь не щадя. – Насколько нужно быть ущербным, чтобы сделать ставку на стокгольмский синдром? А если не сработает? Что будет со мной?!
– Хватит. – Его лицо в свете гирлянд искажается. Не то чтоб я ждала извинений, но холодный тон прозвучал страшнее угроз или крика. – Перестань внушать себе, что тебе все обязаны. Я назвал цену, ты согласилась. Всё. И не надо верещать, что ты здесь не по своей воле. Ты здесь по своей глупости. А теперь забери, пожалуйста, свои тряпки и марш наверх. Тебя становится слишком много.
В слезах сбегаю под треугольную крышу мансарды.
Меня колотит. Будущее вырисовывается всё более мрачным. Похоже, застряла я здесь надолго, если не навсегда. Ведь отпустить нельзя – выдам. Действительно выдам. Да и гарантий в обратном у него никаких.
Часть 1. Глава 12
За практически бессонную ночь я пришла к трём неутешительным выводам.
Первый – Раду считает меня импульсивной и эгоистичной, что можно списать на защитную реакцию, но он подаёт это с такой уверенность, будто слишком хорошо меня знает. Второй – дикарь не собирается ни отпускать меня за примерное поведение, ни гнать взашей за плохое. И, наконец, самое важное – нужно как-то перестать его бояться.
Нет, я не собираюсь закрывать глаза на этот беспредел, самоуважение поздно ампутировать. Но моего страха Раду больше не получит. Пусть считает, что игрушка сломалась, а значит доламывать её будет неинтересно.
Помятая бессонницей и дурными мыслями, я неторопливо принимаю душ. От одежды, провалявшейся ночь мокрой кучей на полу, приходится отказаться – закисла. Остаётся халат, который мне велик и подло распахивается при каждом удобном случае. Чем не весомый повод настоять на поездке в город? А уж там я теряться не стану.