Хозяин небесных гор
Шрифт:
Охотник переждал немного и поехал дальше. У стога, мимо которого прошёл секач, в снегу была торная тропа. Значит, кабан ходит здесь постоянно.
Стог – удобное место для засады, и на следующий вечер, задолго до наступления сумерек, охотник спрятался в нём около кабаньей тропы. Одноствольное ружьё было заряжено круглой пулей – кабан должен пройти близко и бить можно наверняка.
Ранние сумерки сменила долгая морозная ночь. В чёрном небе высыпали яркие звёзды. Холод пробирал до костей. Охотник крепился, но в конце концов не выдержал и заворочался, громко хрустя сеном. Вероятно, кабан
Спустя какое-то время послышалось ржание коня. Охотник вспомнил, что не успел покормить его. Вылез из засады и привёл коня к стогу, привязав его с противоположной от тропы стороны. Конь захрупал сеном, охотник же снова взобрался наверх.
Не прошло и десяти минут, как на тропе появился кабан. Огромный, чёрный, с большими белыми клыками, он казался страшным. Лучи солнца у самого горизонта освещали зверя как-то снизу и делали его ещё крупнее.
Лошадь у стога захрапела. Кабан остановился и задвигал мохнатыми ушами, нюхая воздух. Вот он снова двинулся по тропе. Лошадь заволновалась опять. Тогда секач свернул с тропы и скрылся в тростниках. По треску и качанию вершинок легко было понять, что кабан пошёл в обход и на свою тропу выйдет, находясь уже за пределами выстрела.
Времени терять было нельзя! Охотник соскочил на землю и подбежал к тростникам. Кабан перестал трещать: он прислушивался. Человек затаился...
Так прошло несколько минут. Наконец кабан, видно, успокоился и двинулся вперёд. Охотник крался у самой кромки зарослей, но зверя не видел в густом тростнике. Через озеро проходила санная дорога, и если секач не изменит направления, то непременно выйдет на неё.
Так оно и получилось – вскоре закачались вершинки тростников и чёрная туша зверя высунулась из зарослей.
Выстрел щёлкнул сухо и коротко – было слышно, как пуля шлёпнулась о тушу зверя. Кабан громко ухнул, развернулся на выстрел и бросился прямо на охотника по санной дороге. На беду, патрон застрял и перезарядить одностволку не удалось. До стога было далеко, и кабан, клацая клыками, быстро приближался...
Плохо соображая, что делает, охотник схватил ружьё за ствол и замахнулся прикладом. Но в нескольких шагах кабан вдруг повалился на бок – на дороге оказался скользкий лёд. Кабан вскакивал, но тут же ноги его разъезжались, и он опять падал.
Охотник бросился к стогу, с ходу взлетел на него, как петух на насест. Лошадь храпела и билась. Со стога было видно, как секач медленно выбрался в тростник и скрылся. Отдышавшись и придя в себя, охотник выбросил наконец из затвора патрон, зарядил другой, слез со стога и с ружьём наперевес двинулся вслед за кабаном. Однако странно – секача не было слышно в тростнике. Может, он затаился? Вдруг охотник увидел тушу, распростёртую в зарослях. Кабан был мёртв. Значит, первая пуля не прошла мимо и сделала своё дело. Однако неизвестно, что могло бы произойти, если бы не спасительный лёд...
В
Декабрьская оттепель сменилась внезапным морозом. Густой туман окутал ущелья. Склоны у подножия хребта Турайгыра мрачно нависли над равниной, как крепостная стена.
Охотник Петренко поднимался вверх по крутому ущелью. Сто метров, а дальше ни зги не видать от тумана. С каждым шагом подъём становился всё круче и круче. Петренко расстегнул куртку и понёс шапку в руках. Поворот ущелья, остановка, ружьё в руки, осторожный взгляд за угол: не видны ли горные козлы?
И вот она, удача: два красавца рогача за поворотом стояли на дне ущелья и смотрели на него, подняв головы. До них не более полусотни шагов. Охотник выстрелил, и в тот же миг козлы исчезли в тумане. Только шорох камешков ещё слышался из бокового узкого ущелья.
Охотник подбежал к месту, где стояли козлы. Крови не было. Не мог же он промахнуться на таком расстоянии! Если один из них ранен, то он далеко не уйдёт. И Петренко пошёл по следам в боковое ущелье. Оно оказалось крутым – пришлось взбираться на четвереньках.
Ущелье перегородила отвесная скала. Её, пожалуй, не обойдёшь, но сверху послышался шорох козлов, и откуда только силы взялись – исцарапав в кровь руки, Петренко взобрался на уступ.
Но козлы успели подняться ещё выше. А вскоре новая стена встала на пути. Она была значительно выше первой. Петренко постоял, размышляя: не спуститься ли вниз? Но над верхним краем стены метнулись две тени, и азарт сделал своё – Петренко снова полез вверх.
На середине подъёма оказалась крошечная площадка. Петренко остановился передохнуть и огляделся. Вверху и внизу скала исчезала в тумане, и он стоял словно бы в середине облака, отрезанный от мира. Мелькнула тревожная мысль: а как же спускаться? Ведь подниматься всегда легче. Не вернуться ли, пока не поздно? Но козлы где-то близко над головой. Опасения забыты, и вот охотник снова карабкается вверх...
Поднявшись на скалу, Петренко долго не мог прийти в себя. Сердце бешено стучало, руки и ноги тряслись от напряжения, рубашка стала мокрой от пота. А чуть впереди третья скала на пути. Она оказалась непроходимой. Совершенно отвесная, без единого уступа, отполированная ветрами до блеска, она грозно перегородила узкое ущелье, и Петренко сдался. Ругая козлов на чём свет стоит, он решил спускаться. Вот она, вторая стена. Она круто обрывается вниз, растворяясь в тумане. Нечего и думать спускаться здесь – сорвёшься и полетишь как камень. Долго ходил охотник по краю уступа вправо и влево, пока окончательно не стало ясно – спуститься негде. И ещё этот проклятый туман – чувствуешь себя, как слепой.
Неприятный холодок пробежал по спине. Стали мёрзнуть руки. В душу закралось сомнение: а удастся ли выбраться из этой ловушки? Околеешь, и никто тебя не найдёт...
Ещё и ещё раз Петренко прошёлся по краю отвесной стены. Сгоряча он не приметил места, откуда взобрался сюда, и теперь спускаться наугад было равносильно самоубийству.
Холод пробирал до костей; как назло, в ущелье не росло ни кустика, чтобы развести костёр. Мокрый от тумана, Петренко сел на камень, чувствуя, как им овладевает безразличие и вялость...