Хозяин Океана
Шрифт:
Конан кивнул утвердительно.
— Так вот, — продолжил Ойсин. — Жива еще память о тех временах, когда и Атлантиды не существовало. Северная часть материка была куда обширнее и простиралась далеко на закат. Нынешние хайборийцы, ваниры, асиры, киммерийцы, бритунийцы и атланты составляли единый народ, состоявший из многих племен, названия коих тебе ничего не скажут, но язык у них был один. Прошли века, и многие земли погрузились в океан. Причиной тому были и козни древнего зла, и людская непомерная гордыня, и необузданные силы земли, но древний народ рассеялся или исчез, поднялась и низверглась в пучины Атлантида. Ныне только киммерийцы да жители земли Гвинид сохранили жалкие его остатки, и жив он на наших островах.
— Интересно, — сухо согласился Конан. — Будь здесь один мой знакомый ученый из Тарантии, вы бы поговорили
— Ты догадлив, король, — заметил Ллейр. — Да, борозды на песке — следы когтей на щупальцах гигантского крагена, и самый большой фаститоколон — не удивляйся, они еще живут близ Островов, хоть их осталось совсем мало — улитка по сравнению с ним. Но победить его можно. Конечно…. с ним бесполезно биться на морском просторе. Там он неодолим, и даже если представить себе огромный корабль, кой устоит пред его щупальцами, когтями и клювом, то краген с легкостью скроется от него в глубинах. Но несколько раз в год, в день величайшего отлива, он выходит на мелководье, влекомый луной. Зачем делает он это, трудно сказать, но один старый трактат гласит: «Краген, бронею костною покрытый, коя броня железу крепостию подобна, инда превосходя оное, зраки имеющий круглые, числом два, и великие аки мельничные жернова, клювом роговым, такожде крепким гораздо, и щупами многими, числим восемь, аки гады толстыя извивающимися, оружный. И когти вельми острые, аки мечи, в три локтя длиною, на щупах носящий, а когти те крепки гораздо. И чудище оное клешнями костными числом две уснащено, а равно и хоботами многими, по щупам рассыпанными, кои клешни и хоботы для прочности ухвата рыбин и иных тварей и чуд морских, в пищу зверю сему пригодных, назначены. Длину же имеет, со щупами совокупно, сто локтей. И в день четвертый с нарождения месяца, в отлив превеликий, выходит зверь сей из пучин, где скрывается, и качается на водах мелких и луну зрит от полуночи и до заката оной. А делает так, зане во времена давние Врагом назначен был светило ночное, кое есть дева, в лодье по небесам плавающая, изловить, когда оное с небес земных в небеса исподние нисходит, что во дни отливов великих случалось, покуда мир не переменился. Враг же сгинул, а чудище глупое паки тому наказу следует».
— Однако. — Конан положил ладонь на рукоять меча. Заключительный пассаж о причинах появления спрута у поверхности, он слушал вполуха. — Спрут длиною сто локтей! Попробуй справиться с удавом такой длины, а тут их будет восемь, да еще с когтями! Но это ладно. А как вы его найдете?
— Просто, — хихикнул как-то по-детски Ллейр. — Мы думали изловить его сегодня ночью, но опоздали. Он ушел, сцапав кого-то — или не сцапав — на берегу. Но мы нагоним его. У нас есть верный провожатый. Смотри!
Из складок окутывавшего его одеяния Ллейр извлек большую разноцветную раковину и трижды, словно в рог, протрубил в нее громогласно.
— И что? — не понял киммериец.
— Погоди немного, — улыбнулся Ллейр. — А теперь смотри туда! — Он указал рукой куда-то налево.
Волны, ставшие уже довольно высокими и крутыми — вот-вот появится на гребнях белая пена, — взметнулись вдруг выше обычного и отхлынули, обнажив высокий острый гребень, венчающий гигантскую чешуйчатую спину. Следом — локтях в сорока впереди — поднялся над водами могучий костный рог, а за ним показалась из пучины голова, панцирем покрытая, с пастью огромной, мелкими зубами усеянной, более всего походящая на осетровую, но и с китовой и драконьей одновременно сходная, с длинными сомьими усами, по волнам влекущимися как два каната, и маленьким белесым зраком под кожистым веком. Сбоку же гигантского тулова, как крылья великанской бабочки, плеснули по воде две пары мощных плавников.
— И се, селиорон! — с гордостью, будто представлял лучшего скакуна из своих конюшен, изрек Ллейр.
Чудовище в ответ взметнуло в воздух высоченный фонтан воды и пара, так что пловцов в лодке настиг дождь из брызг, и ушло в глубину, изогнувшись блеснувшей свинцовой чешуей дугою, и хлопнуло напоследок громадным раздвоенным китовым хвостом, отчего лодка так и
— Почему бы этому чудищу не расправиться с крагеном? Зубов-то вон сколько! Больше, чем у акулы!
— Он не умеет убивать, — откликнулся Ллейр. — Питается лишь мельчайшими существами, живущими в воде, и всякой рыбной мелочью, как и кит. Ho нас до цели доведет. В быстроте он мало уступит крагену, а умом превосходит его.
— Так где же цель? На северо-западе нет никакой земли! — озадачился в который раз Конан.
— Я же говорил, что Острова доступны не всем. Рыбам, морскому зверю и нам — да, — ответил Ойсин. — Он идет — а мы следом за ним — к Касситеридам, Оловянным островам. Там грядет наша встреча. Никто не поможет нам победить крагена, даже селиорон — свидетельство непостижимости и величия замысла богов.
— А где же ключи от тайны? — спохватился Конан.
— А вот это нам еще предстоит узнать, — развел руками Ллейр.
— Буря близится, — заметил Ойсин.
Грозовые черно-лиловые тучи подступали с восточного горизонта. Волны плескали яростно, прядая белыми гривами. Вихрь запел в снастях свою заунывную песню.
— Не страшись, киммериец! — ободрил Конана Ллейр.
— Я никогда не боялся бурь. Пора бы знать об этом, если ты слышал обо мне, — осклабился Конан. — Но парус я бы убрал. Пусть вы и почти бессмертны по сравнению со мной, но Океан проглотит и вас, если пренебрегать им.
— Никогда! — прокричал в ответ Ойсин, ибо ветер столь посвежел, что относил слова. — И сейчас ты в этом уверишься! Ведь меня учил мореплаванию сам Бейдиганд Справедливый!
Глава X
Вельбер мчался по ручью со скоростью, какой позавидовали бы экипажи самых быстрых лодок зингарского военного флота, но Арриго казалось, что приречные камыши отступали назад убийственно медленно.
Пока все обстояло как нельзя лучше, и красные скалы пусть небыстро, но все же приближались. Арриго никогда не боялся врагов, но расставаться с жизнью ему отнюдь не хотелось. А густой, перевитый лианами лес с необычными деревьями, степь с высоченной — чуть ли не в два человеческих роста — травой для Зингары были сказочной страной. Зингарцы привыкли к невысоким холмам с бурой коротенькой травой или к апельсиновым рощам и виноградникам, к песку и скалам над белой линией пенистого прибоя, Пограничные горы и леса оставались почти необитаемы, а потому являлись крайне непривычным и неуютным ландшафтом, тем более для моряков или жителей столицы.
Арриго, искусно скрывая свои сомнения, внешне уверенно вел к цели первый вельбер, сидя на руле. Длинный и — на первый взгляд — тощий и даже тщедушный Мегисту греб с естественностью и неутомимостью рыбы, шевеля веслами, будто плавниками. Увлеченные упругим ритмом, заданным кушитом, пришли в себя и молодые — Родригесы и принц Конти. Сейчас им некогда было отвлекаться на посторонние мысли, ибо от их же собственной четкой работы зависело их спасение.
Во втором вельбере боцман Серхио вел себя столь же невозмутимо, но спокойствие его было неподдельным. За годы пиратства и морской службы боцману столько раз грозили смертью и волны, и ножи, что пиктские стрелы представлялись ничуть не более позорной или страшной кончиной. К тому же боцман ныне не отвечал за исход экспедиции — его вели сначала Конан Киммериец, потом Арриго, и если бы боцман Серхио нашел нужным поступить по-своему, он был вправе это сделать, а если бы они все вместе попали впросак, он мог легко свалить вину на проводников. Того же мнения придерживались и матросы с «Полночной звезды», так что, если бы Арриго мог читать их мысли, он бы не волновался за тыл.
Степь кончилась так же неожиданно, как и все, что происходило в этот день. Красные скалы взметнули гранитную стену почти вертикально вверх на двадцать локтей. Обрыв был гладко отшлифован дождями и дувшими с океана ветрами. Даже малой узенькой стежки не вилось над водой. Ручей вырывался в долину меж двух островерхих каменных рогов, стоявших словно бы на страже этого маленького скального мира, эмиссара дальних гор, посланного в сердце равнины.
Ручей тек в довольно узком ущелье, сразу за ограничивающими его столбами делавшем поворот. Арриго напоследок оглянулся — убедиться, не наблюдает ли кто за тем, как они скрываются от погони, но, никого не узрев, решительно направил свой челн в отверстые врата каменного мира.