Хозяин Океана
Шрифт:
Одна беда: лодок у них поблизости не было. Некоторые особенно отчаянные пытались плыть, но быстро поняли, что вплавь такую лодку не догнать. Тогда пикты громко завопили, призывая всех злых духов расправиться с коварными белыми людьми, осквернителями храмов, и в планшир лодки вонзилась первая стрела.
— Возьми щит. — Рыжий указал киммерийцу на круглые металлические щиты, лежащие на дне лодки, и сам выбрал себе подходящий.
Взяли щиты и Конан, и второй, на руле. Щит оказался довольно увесистым, стальным, вороненым, с украшениями из серебра. В центре был вытравлен черный силуэт
— Жаль, стрелы могут кожу попортить, — посетовал Конан.
— Не получится! — ухмыльнулся бритый. — Если бы это был кит, то можно было бы волноваться.
— А кто это? — поинтересовался Конан, отражая щитом очередную стрелу, а левой рукой продолжая грести. Рыжий делал то же самое, только щит он держал в левой руке, а греб правой.
— Фаститоколон! — был гордый ответ. — Он как раз менял кожу на хвосте близ нашего острова. Нам повезло.
— Конечно, — согласился Конан, хотя фаститоколоны — гигантские плавучие броненосцы — перевелись в Закатном океане, судя по легендам, еще во времена Блаженного Эпимитриуса. Впрочем, кожа лодки действительно звенела, как бубен, но отражала все стрелы к вящему разочарованию пиктов.
— А кто вы такие и куда плывете? — решил узнать Конан, когда лодка удалилась от берега локтей на семьдесят, и раздосадованные тем, что верная добыча таки ускользнула, пикты стреляли уже не столь самозабвенно и скорее для очистки совести.
— Позволь узнать прежде, кто ты таков? — отозвался рыжий. — Не пристало, впервые взойдя на борт чужого судна и пользуясь гостеприимством его владетеля, тут же спрашивать о его имени и намерениях.
— Мне нет нужды называть тебе свое имя, — отвечал Конан. — Если оно тебе неизвестно, то ты невежда, и тебя следует проучить. А если известно, то ты еще и невежа.
— Ага, — серьезно заметил рыжий и пожевал губами — сухими, обветренными и прямыми, плотно сжатыми. — А не угодно ли вам, месьор, в таком случае, сразиться со мною?
— С превеликою охотою, — отвечал киммериец заученной фразой. — Только где же будет происходить поединок?
— Неужто не умеешь ты биться, стоя в челне? — насмешливо спросил рыжий. — Если так, то лучше сразу назови свое имя.
— Вот еще вздор! — вспылил Конан. — Это тебе следует назвать свое, поелику тебе более не представится возможность это сделать.
— Тогда сразимся, — заключил рыжий, встал, извлек из кожаного чехла длинный, переливающийся темным блеском серый стальной меч и перевесил щит поудобнее, продолжая отбивать немногие стрелы пиктов.
— Сразимся, — ответствовал Конан, но тут сообразил, что сейчас повернется спиной к пиктам. Хотя было далеко, но получить шальную отравленную стрелу под левую лопатку или в шею, когда чудом избежал смертельной угрозы и столько всего не сделал еще в жизни, совсем не желалось.
— Сражайся, я тебя прикрою, — обещал рулевой. — Они уже давно поняли тщету своих намерений уязвить тела наши, а паче всего твое, — обратился он к Конану, — но уж вельми ты их разозлил.
— Они сами виновны в этом, — заметил Конан, и, полностью доверясь искусству бритого отбивать летящие в другого и в себя стрелы и при этом управлять рулем, изготовился к схватке. Уж он-то умел биться и на больших судах в абордажном
Пикты, увидев несогласие в стане противника, было возрадовались, закричали и принялись стрелять почаще, но не преуспели и, как видно отчаявшись, и вовсе прекратили бесплодные попытки поразить людей в уплывающей лодке, наблюдая теперь за ходом поединка.
При первых же маневрах Конан обнаружил, что соперник на сей раз ему попался и вправду достойный, и его безразличное отношение к попыткам короля угрожать расправой ему и его спутнику было вполне оправдано. Рыжий стоял в шатком челне словно на твердой почве; видно было, что всю жизнь провел на морях. Но он и мечом владел не хуже киммерийца! Широкому тяжелому клинку короля противостоял длинный и узкий меч потрясающей твердости, словно выточенный из единого алмаза. Но это была явно сталь, какой не делали в Хайбории никогда, даже в древности. Вскоре Конан с неудовольствием заметил, что на его мече появилось немало зазубрин, а клинок рыжего невредим.
Однако и рыжий не ожидал от киммерийца подобной прыти. Он был тоньше и немного ниже Конана, не так могуч, но в длинных его руках таилась огромная взрывная сила, движения его были молниеносны и резки, возникая из ничего. Словно рептилия, он переходил от одной логической цепочки движений к совершенно иной, от статической позиции к комбинации, при этом комбинация начиналась откуда-то с середины, будто первые ее шаги уже были проделаны. Проделаны они были, разумеется, в голове у рыжего, и K°нан едва успевал перехватывать задумки своего противника. Потом комбинация могла столь же внезапно прерваться и перейти в другую, либо просто завершиться вялым и безыдейным обменом ударами, финтами и блоками.
Конан и сам пробовал разные стили и способы, чтобы уловить слабину в защите рыжего, менял темп, устраивал ловушки, но все без особого успеха. Соперник был сторонником хитрого, умного фехтования, с обилием колющих ударов, а киммериец предпочитал мощную и быструю рубку, однако коса нашла на камень — никто из них не мог не то что одолеть, но даже сколь-нибудь потеснить противника.
Истекло около трех фарсинтов, [3] а конца этому танцу смертельной сверкающей стали, изысканные колена и па коего были непонятны и недоступны не искушенному в мечном бое зрителю, не предвиделось…
3
Так хайборийцы именовали промежуток времени равный четверти часа.
— Не лучше ли вам остановиться, — прозвучал голос бритого. — Поднимается ветер с восхода, и от гор грядет шквал. Надо бы поставить парус, а это, боюсь, помешает вам.
— Действительно, не остановиться ли нам, почтенный? — спросил у Конана рыжий. — Я признаю в тебе достойнейшего воина и готов назвать свое имя, если и ты согласишься назвать в ответ свое.
— Полагаю, пора сделать так, уважаемый, — отвечал киммериец со всем вежеством, на какое был способен — Признаю и в тебе доблестного мастера.