Хозяин шара
Шрифт:
— Я буду первой!
Сененмут ласково погладил по щеке обрадованную и смущенную Рани.
— Ладно, Рани, не будем торопить время. Сейчас я должен побыть один. Так много произошло всего.
— Хорошо, мой господин. Я всегда буду рядом. Вы только позовите, я тут же прибегу. — Рани поцеловала руку Сененмута и вылетела из комнаты.
Сененмут улыбнулся. Его кровь заиграла, а сердце забилось часто-часто.
— Славная девушка! Неужели Амон простил меня?
Сененмут еще раз развернул письмо, написанное Бенну. Он погладил рукой прекрасные строчки, и из глаз снова закапали слезы радости. Сененмут начал горячо
Но сон не был долгим. Рани прокралась к нему в постель и начала неистово ласкать. Эта девочка с огромными черными глазами, по возрасту годившаяся ему в дочери, опьяняла и будила в его сердце давно забытое ощущение радости и счастья, которое Сененмут так ни разу и не испытал ни с одной из своих жен. Рани, ласковая и страстная, шептала ему в ухо:
— Я буду для тебя молодым вином, которое утолит твою жажду, Сененмут, буду терпкой и горячей, только люби меня, я мечтала об этом всю жизнь!
У Рани он был первым мужчиной. У Сененмута от этих слов закружилась голова, будто и вправду напился молодого вина. Он причинил ей боль, был грубым, яростно входил в нее, а она смеялась в ответ, играла с ним, как молодая кошечка, укротившая тигра. Он любил ее снова и снова, он был очень счастлив, еще не понимая, какая огромная любовь вошла в его жизнь. Чуть позже, откинувшись на подушки, осознав, что наделал, привлекая к себе девушку, зашептал:
— Я проклят, Рани. Исида не услышала меня. Я не сделал ни одну девушку счастливой…
Рани закрыла его рот своей узкой ладошкой и, вскинув на него счастливые глаза, сказала в ответ:
— Теперь засыхающая ветвь вновь покроется цветами, верь мне, Сененмут. Даже если я не стану твоей женой, все равно рожу тебе сына. Я хочу носить его под сердцем, хочу родить его для тебя, чтобы сделать тебя счастливым. Эта ночь принесет плоды, ты очень скоро узнаешь об этом, я все посчитала!
Потрясенный Сененмут прижал к себе смелую девочку и первый раз за долгие годы уснул счастливый.
Глава 14
На следующее утро Марина уже смогла встать с кровати. Опираясь на руку Альки, дошла до окна, выглянула на улицу. Метрах в ста пятидесяти увидела большое пятиэтажное административное здание, которое возвышалось над жмущимися к нему снизу постройками.
— Это экспериментальные лаборатории, — пояснила Алька, — для научных исследований. А вон производственный цех и склад. А там вдали видишь — каменный забор. Он метров шесть в высоту, не меньше, через каждые сто метров смотровая вышка.
— Ого, похоже на тюрьму, — сказала Марина.
— Да, похоже. Когда впервые увидела это, подумала, что попала в концлагерь.
— Аля, расскажи, чем занимается ваш центр. Здесь столько зданий. Неужели в них лежат люди?
— Знаешь, Марина, наш центр секретный. Отсюда не видно жилых корпусов общежития, а здесь их четыре. Они двухэтажные. Там живет обслуга. Центр занимается научными разработками, причем многие из них уже с успехом применяются. Например, ты слышала что-нибудь о стволовых клетках?
— Нет, ничего не слышала.
— Стволовые клетки добывают из эмбрионов, используется абортный материал. Причем аборт надо делать на достаточно большом сроке. Кажется, на четвертом месяце, не знаю точно. Сюда доставляют беременных женщин, которых
— Где же они берут столько женщин? — спросила в изумлении Марина.
— Ты слышала, сколько открылось в Москве центров, где в пробирке делают малышей? Порой беременность протекает плохо, у эмбрионов бывают отклонения, тогда аборт делают здесь. Это, во-первых, бесплатно, а во-вторых, безопасно. Женщины, как правило, через полгода беременеют вновь. А если в другом месте делают, неизвестно, чем все закончится.
— Алька, а ты веришь в то, что у этих женщин действительно есть патология? Может, все, как у меня?
— Я тоже об этом думала. Вот такой пузырек, как я тебе вливала, стоит три тысячи долларов. Представляешь? Моя зарплата. Но ты понимаешь, если я буду задавать вопросы, кто меня здесь будет терпеть? У меня подруга в лаборатории работает, она мне это лекарство достала для мамы.
— Так ты отдала мне такое дорогое лекарство?
— Да ладно, подруга еще достанет. Представляешь, здесь научились сохранять стволовые клетки. Раньше срок службы лекарства был всего несколько часов, а теперь месяц. Еще здесь разработали уникальное лекарство, которое тебе вкололи, чтобы выключить твою Силу. Оно, конечно, используется с другими целями, в частности, полностью восстанавливает нервную систему человека после шока или потрясений. Это революция в психологии. Эти два корпуса, — она показала рукой на два отдельно стоящих здания, — научно-исследовательские. Туда вообще никого не пускают. Часть обслуги оттуда вообще не выходит, живет прямо там. Отпускают их домой раз в полгода, причем увозят на автобусе с тонированными стеклами и ночью, чтобы никто не видел их. А третий корпус, вон тот желтенький, — это хирургия. Там сложные операции делают, но какие, не знаю. Я с подругой в общежитии встречаюсь. Она живет в соседней комнате. Но работа у нее такая тяжелая, что вечером она стремится побыстрее лечь спать. В общежитии у нас у каждого своя комната, у Стаса две, потому что он живет с мамой.
— Послушай, а Стас симпатичный. Мне кажется, ты ему нравишься.
— Ой, ты Варвару, его маму, не знаешь. Не даст она нам жизни. Стас — маменькин сынок, во всем ее слушает, поэтому до сих пор не женат. Варвара здесь тоже работает уборщицей, она белье в прачечную собирает в нашем корпусе и в соседнем. Здесь в подвале есть прачечная и морг. Но морг практически не используют, у нас тут не умирают.
На пороге возник улыбающийся Стас:
— Привет, девчонки!
Алька посмотрела на него укоризненно:
— Чего так поздно? Я уж не знала, что и думать.
— Да ладно, Алька, вечно ты драматизируешь и паникуешь! У нас еще целые сутки впереди. Глядите-ка, девчонки, что я достал.
Стас распахнул халат и… под ним оказались женское платье и шерстяная кофта. Приподняв штанину, он показал шерстяные колготки и рейтузы. Женщины расхохотались. Это был почти болезненный нервный хохот, после которого наступает разрядка. Видимо, Стас это понимал. Он покрасовался перед ними, а женщины все никак не могли успокоиться, так смешно он выглядел в этом наряде. Марина почувствовала, как со смехом пружина внутреннего напряжения вдруг распрямилась, слезы полились градом по щекам. Алька бросились успокаивать ее. А Стас, который не выносил женских слез, мягко отстранил Альку и увел в соседнюю комнату, приговаривая: