Хозяин видений
Шрифт:
Ведь даже пророчицы иногда не знают, что ждет их впереди.
Глава 27. Правительница
Серые стены грелись теплом апрельского солнца. Зеленела трава на газонах, высыхал гравий под ногами, и плитка у крыльца лоснилась влагой не так давно сошедшего снега.
На крыльце уже ждал Глеб. Его мотоцикл был припаркован неподалеку — склонился набок, а с руля свисал новый глянцевый шлем красного цвета. Вспомнилась скорость. Свобода,
Давно это было. И безвозвратно потеряно…
Глеб очутился рядом, как только я вышла из машины. Обнял так же молча и осторожно, боясь навредить ребенку, которого я прижимала к груди. Несколько секунд смотрел на него и произнес:
— Вылитый Эрик. — Перевел на меня взгляд и серьезно спросил: — Ты как?
— Боюсь, — честно призналась я.
— Не бойся, королевы все равно дома нет, — бросила через плечо Тамара и направилась в дом. Воительница даже не пыталась скрыть пренебрежение, с которым произнесла слово «королева». Ненависти в ее голосе не было, скорее презрение. Так говорят о человеке, который и внимания-то недостоин. Только вот… если Тамара так отзывается о Даше, как может верить в ее вероломство? В то, что защитница наняла убийцу, чтобы племянник не появился на свет?
— Дашка ночевала у нас, — пояснил Глеб. А потом, помолчав немного, добавил: — Она часто у нас ночует…
— Входи, не бойся, — подбодрил меня Роберт. — Теперь это твой дом. Ты здесь хозяйка.
Хозяйка, как же…
Осторожно, словно боясь, что за порогом раскинулось минное поле, я шагнула внутрь. Контрастная гостиная встретила тишиной и столпившимися по обе стороны от входа скади. Они переминались с ноги на ногу и смотрели на меня выжидающе. На меня и на сверток в моих руках. Я сглотнула и попятилась. Но было поздно — уперлась спиной в Роберта, и он мягко подтолкнул меня вперед.
На сцене, в свете софитов было неуютно. И если бы я все еще умела телепортироваться, сделала бы это непременно. Но я больше не умела. Алан же таращился на меня с интересом из светло-голубого конверта.
А потом навстречу шагнул Антон Перов. Он занимался делами скади и замещал Эрика во Владивостоке. Но сегодня был здесь. Все они были здесь.
— Сын Эрика, — сказал Антон то ли вопросительно, то ли утвердительно. Нервно улыбнулся и заглянул в конверт.
— Похож, скажи? — Эля заглянула тоже, и скоро вокруг нас столпились перешептывающиеся и шикающие друг на друга скади. Они растерянно улыбались. Вздыхали и прикладывали руки к груди. А я боялась пошевелиться и с ужасом ждала, когда эйфория радостных вестей спадет, и они поймут…
Что? Что чужая хищная будет теперь управлять их жизнью? Что придется подчиняться той, которая жестоко прогнала любимого ими вождя?
Ирония судьбы. Эрик, уходя, оставил мне свою жизнь. Сына. Племя. И кучу обязанностей, которые предстоит выполнять. Они вороньем кружили над головой, норовя наброситься и заклевать до смерти. А над ними стервятниками — страхи. Скади не примут меня. Возненавидят. И мне придется жить в одном доме с людьми, которым я не нужна.
А потом Антон развел руки в стороны, заставляя остальных
Шарканье обуви по паркету, отрывистые вздохи, яркий свет, врывающийся с улицы сквозь огромные, почти до потолка окна.
И Антон, опускающийся на одно колено. Передо мной. Перед моим сыном. В глазах — ни капли сомнения. Или ненависти. Или обиды.
— Я принимаю твою власть надо мной.
Горло щиплет, и я не могу ответить, лишь киваю, стараясь сдержать слезы. Они подходят и каждый по очереди преклоняет колени. И говорят. А я стою. Будто и не я совсем — другая, которой выпала честь. Которой доверили жизни. И дом. И святость.
А они все подходят. Взрослые, дети. И я, кажется, плачу. Или кажется?
Только Тамара, казалось, машинально исполнила ритуал. И в ее глазах уважения к себе я не увидела. Но и ненависти тоже. Для нее я — инструмент. Настоящий вождь — вот он, у меня на руках, хватается ручонками за сгиб конверта. Еще слишком мал, чтобы править. Но достаточно силен, чтобы объявить своей волей меня регентом.
Последним был Роб. Сдержанный, учтивый. Поднявшись с колен, он улыбнулся мне и шепнул:
— Добро пожаловать домой.
Домой…
Странное слово. Когда-то я считала домом особняк атли. Давно. В прошлой жизни. Из той жизни у меня остался только Глеб — стоит вон, улыбается. А я растеряна. Спать хочу. Еще и Алан раскапризничался, кормить пора. Подняться бы наверх, упасть в кровать и проспать да завтра. Лучше бы в кровати Эрика — той самой, которую я все еще отчетливо помню. Темные стены и светильники. Массивный комод в углу. Черное покрывало. Белые подушки. Окно на полстены и тяжелые шторы. Запах карамели.
Вряд ли мне отдадут ту комнату. Но помечтать-то можно.
Алана я накормила на кухне. Потом сама поела. Глеб ждал в гостиной — говорил с Робом. Обо мне заботилась Эля. Совсем еще девчонка — уже не подросток, но еще и не женщина — окружила меня теплом и участием. И, пока я ела, нянчилась с Аланом. Потом он уснул, и целительница умиленно всматривалась в детское личико.
И я расслабилась. Просто потому, что устала. Перенервничала. Даже не заметила, как задремала на стуле, положив голову на столешницу.
Меня разбудила Тамара. Довольно грубо потрясла за плечо и сказала:
— Идем.
Куда? Зачем?
Толком не проснувшись, я послушно поднялась и поплелась за ней в гостиную. И сразу заметила Глеба, вернее, выражение его лица. Напряженное, встревоженное. И Роб рядом с опущенными в пол глазами. А Антон уже не светится тем энтузиазмом, с которым встретил меня на пороге.
Потому что рядом стоит Даша…
Не одна.
Взгляд зеленых глаз пронизывающий, дерзкий. И безумно хочется поддаться этой силе, отвести глаза. Но я смотрю, как завороженная, словно вижу впервые. Сердце колотится, а ладони вспотели.