Хозяин
Шрифт:
Нервы, знаете ли. Обычно я курю мало — даже полпачки в день не выходит. Но сегодня, что называется, попал в струю — курил одну за другой. И все никак не мог накуриться.
Из спальни, сначала тихо, а потом все громче стали доноситься стоны недвусмысленного происхождения. Потом к ним присоединилось ритмичное постукивание кровати о стену. И крепкая броня медички наконец дала трещину. Красная, как редиска, она недовольно посмотрела на меня:
— Вы не могли бы попросить их делать это потише?
— Каким образом? — удивился я. — Это
Медичка, весьма раздраженная, вернулась к работе. А стоны за стеной становились все громче и громче, кровать билась о стену все сильнее и сильнее. Потом конь-девица закричала, Генаха зарычал, и все стихло.
— Я же говорил, что это ненадолго, — философски заметил я, гася окурок о подошву. — Так хорошо подолгу не бывает.
— Кажется, все, — медичка закончила перевязывать Яну плечо, но я поспешил ее разочаровать:
— А он еще в ногу ранен.
— Господи! — вздохнула она. — Как дети! Войн вам мало? Всю страну в Чечню превратили! «Вы с огнестрелом справитесь?»! — передразнила она меня. — Да к нам огнестрелы сейчас чуть не каждый день возят!
— А пусть первыми не лезут! — буркнул я. — Око за око. Это старый закон.
Медичка не ответила. Она уже снова была вся в работе. Недолго думая, разрезала штанину скальпелем и принялась копошиться в ране.
— Доктор, а как вас зовут? — неожиданно для себя спросил я.
— Катерина. А что?
— Да вот все думаю, Катерина. Денег вы брать не хотите, а отблагодарить я вас должен. Вы любите рестораны?
— Про деньги я сказала — подумаю. А рестораны не люблю.
Я призадумался. Какая-то она неприветливая была, эта доктор Катерина. Я мог спорить на что угодно — в итоге и деньги не возьмет. Согласилась помочь только потому, что когда-то имела неосторожность принести клятву Гиппократа. И теперь чувствовала ответственность за других людей. С одной стороны — уважаю. Но с другой — у меня теперь навсегда останется чувство вины перед ней. Потому что я — око за око, да? — привык отвечать на добро добром.
Однако ничего путевого в смысле «отблагодарить» не придумывалось. Будь я посвежее, возможно, справился бы с этой задачей. Но я был выжат, как лимон. В том числе и умственно.
Размышления были прерваны появлением Кавалериста. Секс явно пошел человеку на пользу — его уже не штормило, как прежде. И, хотя пребывал он все в тех же допотопного года выпуска семейниках, глаза смотрели довольно осмысленно.
Медичка бросила на коллегу короткий негодующий взгляд и снова вернулась к работе. Посчитала, стало быть, что одного взгляда для выражения своего «Фи» предостаточно. Я мог бы с ней поспорить — на пьяного Кавалериста такие методы не действовали в принципе. Чтобы до него дошел смысл вышеозначенного «Фи», порой даже слов не хватало. Но я не стал отвлекать Катерину. Во-первых, собью с рабочего ритма, а во-вторых — зачем ей такие знания? Лишнее захламление мозга, не более.
Понаблюдав
— Крутая была заруба?
— Да ничего так себе заруба, — согласился я. — А будет еще круче.
— По той же теме? — уточнил он. — Из-за ножа?
Я молча кивнул.
— А с кем хоть рубишься, узнал?
— С Каром, — вяло откликнулся я.
— С Каром… — смысл сказанного дошел до Кавалериста внезапно, и он отчаянно вытаращился на меня. — Да ты чокнулся! Кар — это же… Это же Кар! — Очевидно, о подпольном хозяине города он был наслышан несколько больше моего. Подождав, но так и не дождавшись ответа, Генаха спросил: — И что? Ты отсюда опять на войну?
— А у меня есть выбор, Кавалерист? — я недовольно посмотрел на него. — Или я разберусь с Каром, или Кар — со мной.
— Ты, конечно, серьезный мужик, Мишок, — протянул Генаха. — Только ни хрена у тебя не получится.
— Про Гагарина то же самое говорили, — фыркнул я. — А он в космос слетал.
— А Бэк что? Не смог договориться, чтобы все тихо, мирно?
Я снова внимательно осмотрел коллегу и решил, что не стоит сейчас говорить ему, что Бэка больше нет. Не в том состоянии пребывал Генаха. Вот завтра проспится — и все узнает. Завтра ему будет легче принять это известие.
— Иди, Генаха, хоть панталоны какие накинь, что ли, — посоветовал я. — А то перед женщиной стоишь. И голый. Неприлично.
Генаха с готовностью забыл свой вопрос, осмотрел себя и радостно гоготнул:
— В натуре! Как Геракл!
Геракл из него, между нами, был так себе. Жиденький. Но конь-девицу, которая появилась в зале прежде, чем Кавалерист покинул его, этот факт мало смущал — Генаха нравился ей таким, какой есть. А потому что одна кровь, кавалерийская. Прижавшись к моему коллеге всем телом, она томно прохрипела:
— А что здесь происходит?
— Попрощайся с дядей, — Генаха кивнул головой в мою сторону. — Дядя на войну уходит. Как матрос. Сегодня здесь, а завтра, — и он задрал морду к потолку, — там. Иди, хоть панталоны какие накинь. А то перед мужчиной стоишь. И голая. Неприлично.
И снова ущипнул конь-девицу за круп. С такими проявлениями нежности у нее вся жопа должна быть в синяках, честное слово. Впрочем, ей такие ласки были по нраву. Она довольно сказала нечто вроде «Иго-го!» и ускакала куда-то — видимо, поближе к панталонам.
Генаха постоял еще немного, слегка пошатываясь и пытливо глядя на меня. Потом сказал с неожиданной грустью:
— Удачи, Мишок. Я с тобой не пойду — из меня сейчас помощник никакой получится.
Я махнул на него рукой — мол, да вали ты уже поскорее. А он взъерошил пятерней жидкие волосы на затылке и добавил:
— Жалко, блин! Хороший ты был мужик!
— Я еще не «был», — возразил я. — Дуй за панталонами.
Кавалерист больше ничего не сказал. Развернулся, чудом не запутавшись в ногах, и заковылял прочь.