Хозяин
Шрифт:
Он меня послушался. Временно. Пару минут просидел молча, набираясь сил для новой словесной атаки. А заодно подбирая для нее тему. За темой, впрочем, далеко ходить не пришлось:
— А куда Комик делся?
— А хрен его знает, куда он делся. Самому интересно, — честно ответил я. — Когда он после тебя на крыльцо вышел, в него стрелять начали. А когда в него стрелять начали, он сквозанул куда-то. Я даже не заметил, куда. Может, с перепугу в другое измерение провалился.
— Это ты брось, — не поверил Литовец. — Кому он там
— Заткнись, Литовец! — сказал я. — Тебе сейчас лучше молчать, говорю же.
— Сам заткнись, — возразил он. — Может, когда я болтаю, мне не так больно. Ты меня домой везешь?
— Сдурел, что ли? Хочешь, чтобы твоя баба с детишками на всю оставшуюся жизнь заиками остались?
— Не хочу, — Ян помолчал, потом добавил: — А все равно когда-нибудь домой надо будет ехать.
— Когда-нибудь — понятие растяжимое. Сперва тебя подлатать маленько надо.
— Где? — он усмехнулся. — И кто этим заниматься будет? Ты, что ли? Вас, диверсантов, медицине тоже учили?
— Учили, — рассердился я. — Немножко. Я могу жгут тебе на ляжку наложить. А могу и на глотку, чтобы трепался поменьше. И забудь ты про диверсанта! Не говорил я Кару ничего подобного. А везу я тебя в больницу, если очень интересно.
— Точно, сдурел? — Литовец встрепенулся и даже попытался переменить положение. Но простреленные ляжка и плечо помешали, и он снова бессильно откинулся на сиденье. — Медики о каждом огнестреле в ментуру должны докладывать. Вот стуканут — и будем мы с тобой завтра рассвет в каталажке встречать.
— Не льсти себе! — огрызнулся я. — «Мы с тобой»! Тебя в любом разе в лазарет первым делом определят. Таких увечных в каталажку не закатывают. Нет, Ян. Я в больницу за доктором еду. У меня там, типа, блат.
Литовец промолчал. Кажется, удовлетворился объяснением. К тому же, мы уже почти добрались до места назначения — я выруливал к огромному зданию областной больницы.
Припарковавшись и вынув ключ из замка зажигания, я сказал:
— Ладно, Ян. Я пока схожу быстренько, а ты не грусти. В бильярд карманный поиграй, то, се.
Литовец снова не отозвался. Я посмотрел на него и почувствовал себя весьма нехорошо. Потому что глаза у Яна были закрыты, а голова безвольно свешивалась на грудь.
— Черт! — удивленно выругался я. — Говорил — не хрен ехать со мной! А ты — «разборки, разборки»! Не хватало еще, чтобы ласты склеил! — и, выскочив из машины, бегом бросился ко входу.
Дверь оказалась заперта изнутри. Учитывая поздний час это, наверное, было неудивительно. Но в прошлый раз меня здесь так хорошо — я бы даже сказал, — радушно, встретили, поэтому нынешнее препятствие вызвало серьезный приступ раздражения. И я довольно громко принялся колотить по двери кулаком.
Буквально через минуту та распахнулась и передо мной предстала та самая медсестра, которой я несколькими часами ранее довольно опрометчиво пообещал домик на Канарах.
— Чего надо? — грубо спросила сестра. Потом сфокусировала взгляд и узнала меня. — Это опять вы?
— Натурально, — подтвердил я. — Домик на Канарах принес. Цветы — в следующий раз, они еще не выросли.
Медсестра пару раз по-кукольному хлопнула ресницами и сделала шаг назад. Возможно даже — чтобы захлопнуть передо мной дверь. Но я оказался проворнее и быстро просочился внутрь.
— Какого?!.. — начала было она, но я перебил:
— Девушка! Милая! А в реанимации та же медсестра работает?
— Конечно та же! — раздраженно сказала она. — У нас пересменка только в половине девятого! Да чего вам надо?
— Я ее чмокнуть перед сном забыл! — трагически прошептал я и убежал.
Где и что находится, уже знал, поэтому добрался до места, не спрашивая дорогу у случайных прохожих — которых, между нами, все равно не было. И снова оказался перед закрытой дверью. Но эта была заперта и в прошлое посещение, так что алгоритм действий был ясен — я снова принялся тарабанить костяшками по стеклу. Допускаю, что несколько громче, чем в прошлый раз. Ну, так и причину для этого имел более вескую, правда?
Не прошло и пары минут, как дверь открылась, явив еще одну недавнюю знакомицу. В отличие от медсестры с первого этажа реанимационная хуже не выглядела. Подозреваю — просто потому, что хуже некуда. Впрочем, я явился не внешность оценивать, а помощи просить, поэтому растянул губы в плохо получившейся улыбке:
— Здравствуйте, доктор, еще раз!
— Это вы опять? — не мудрствуя лукаво, она воспользовалась словами своей коллеги с первого этажа. — Спит ваша девушка. Знаете, сколько времени сейчас?
— Даже примерно не представляю, — я прижал руку к сердцу (своему) в красноречивом жесте. — Доктор, выручайте! Очень ваша помощь нужна. Моему другу плохо — он ранен. Похоже, серьезно. Похоже, он сейчас без сознания.
— Еще один друг? — уточнила она, приспустив очки и окинув меня близоруким взглядом поверх оных. Чистая училка, отчитывающая малолетнего раздолбая. — Тоже таксист?
— Да, — покаянно кивнул я. — У меня много друзей. Большинство — таксисты.
— И вы всегда будете бегать ко мне, когда вашим друзьям-таксистам будет плохо? Решили новую традицию завести?
Я смутился. Она была права. Но у меня выбора не было:
— Доктор, честное слово! Ни одного знакомого медика на всем белом свете. Одни таксисты. А Ян сейчас лежит и кровью истекает.
— Чем вы там со своими друзьями занимаетесь? — тяжело вздохнула она.
— Охотой. А дичь отстреливается. Дичь такая дикая попалась — просто ужас. Вы поможете, доктор? Понимаете, ранение огнестрельное, а мы не хотим, чтобы милиция узнала. Мы заплатим! — и я полез в карман за бумажником Штейнмана.