Хозяйка Айфорд-мэнор
Шрифт:
— Роза моя… — выдохнул как будто шокированный ее напором мужчина. — Ваша сестра никто по сравнению с вами. Вы всегда были моей первой и самой горячей любовью!
— Не смейте даже заикаться об этом, — приказала Аделия твердым тоном. — Вы совратили меня и сестру… Зачем вы сделали это? Ну, говорите, я хочу слышать ваши слова.
Адэр Брукс, а это был он, замер посреди комнаты, глядя на девушку нежным, полным печали и горечи взглядом. Казалось, был поражен ее недогадливостью… Сожалел, что остался не понят, обижен в своих лучших чувствах.
— Затем, что она была так похожа на тебя, моя роза, — выдохнул он. —
— Достаточно. Не хочу даже слышать! Я любила вас… или думала, что любила, но вы уступили меня без борьбы, а теперь говорите такое… — И она поглядела на большую, с ощеренной пастью волчью голову, водруженную на едва державшийся стол. Шерсть на ней была словно припорошенной пудрой и казалась бы белой, не рассмотри кто ее хорошенько. — Расскажите об этом, — попросила она. — Что за мерзкий, абсурднейший балаган вы устроили с этой маской? — И тише: — Так это вы… убивали и насиловали несчастных девиц?
Ее слова Адэру Бруксу совсем не понравились: он изменился в лице. Улыбка его потяжелела, взгляд сделался острым, холодным.
— Глупые курицы, не стоит и поминать, — как бы отмахнулся словами. — Лишь жалкие тени той женщины, что разбила мне сердце… — И он поглядел на Аделию вроде как с осуждением.
Девушка замерла от подобной циничности, только глядела большими глазами. Должно быть, пыталась понять, насколько он искренен… Наконец, голос, залипший от возмущения в легких, завибрировал в грудной клетке, и она просипела:
— Вы действительно так считаете: я разбила вам сердце?
— Я любил тебя, но был вынужден уступить другому мужчине.
— Моей вины в этом не было! Как и девушек… что пострадали по вашей вине… Почему… почему вы делали с ними такое?
— Потому что мне нужна была ты, но я не мог тебя получить, — почти выкрикнул Брукс, нависнув над девушкой всем своим телом. — Я держался, пока ты была далеко, в этом чертовом Лондоне с муженьком, но когда ты вернулась… Когда я снова увидел, как ты прекрасна, во мне вспыхнул пожар. Он пожирал меня изнутри! Он рвал мои внутренности клещами… Я должен был прекратить эту пытку, и эти девушки, эти темноволосые нимфы, лишь отдаленно похожие на тебя, каждый раз напоминали мне день нашей встречи в лесу… нашу страсть под пологом звездного неба… Они утоляли на время мой голод. Они помогали мне ждать…
— Чего?
Их взгляды перекрестились, и Брукс, подняв руку, провел по щеке Аделии большим пальцем.
— Тебя, — откликнулся он. — Ждать, когда вновь станешь моей. Избавишься от чужого младенца в своем животе… Он изводил меня, знаешь? Представлять, как Айфорд входит к тебе… как берет тебя, изливаясь семенем в твое лоно… От одной этой мысли я лишался рассудка. — И поспешно, не дав ей вставить ни слова: — Я ведь не монстр, Аделия, — просто несчастный, что ищет любви. И разве я виноват, что глупое сердце потянулось к тебе? Захотело тебя? К тому же я видел, как ты несчастна… как одинока… А вместе, укрывшись от целого мира, мы можем быть счастливы вечно. Только надо было дождаться… Однако теперь… — его ладонь легла на ее округлый живот, — теперь смысла ждать нет: ты сама призналась в лесу, что это мой сын. Мой сын в твоем чреве, а значит, я мог забрать вас обоих… Время ожидания кончилось. Все было готово… — Он встал на колено
Аделия сглотнула ставшую вязкой слюну. Ее неожиданно замутило от страха…
— Что значит «забрать»? — спросила она. — Я не вещь, чтобы вы могли мной распоряжаться.
Брукс поднял голову и поглядел без улыбки.
— Ты — женщина, а значит, кому-то принадлежишь. Любому мужчине, что отважится взять… Я отказался однажды от этого права, но теперь докажу тебе свое чувство: Айфорд больше не прикоснется к себе, потому что я отниму тебя у него.
— Отнимете?!
И Брукс, наконец, улыбнулся, поднимаясь на ноги.
— В моем доме много пустующих комнат… Им так не хватает женской руки. Одним только присутствием в них ты преобразишь каждую, Аделия Айфорд!
— Но я жена другого мужчины.
— Не бойся, тебя не станут искать… — пообещал Брукс с многозначительным видом.
56 глава
— Не станут искать?! — с нотками истерики в голосе осведомилась Аделия. — Вы безумны и сами не знаете, что говорите. Мой брат сейчас в Тальботе, он приехал изловить белого волка, и он… вас изловит. Он поймет, что кто-то всего лишь воспользовался легендой, чтобы прикрыть свои преступления…
— … И вышло, по-моему, безупречно. — Пожал мужчина плечами. — Люди так суеверны, так слепы, что готовы поверить любому нелепому объяснению. А коли приправить его толикой мелочей… — Он глянул на маску. — Фантазия вовсе становится явью.
— Мой брат догадается, — сказала Аделия.
Но Брукс только фыркнул:
— Не думаю. Я хорошо постарался, задурив ему голову мыслью о том, что так называемый белый волк жаждет заполучить именно вас, моя несравненная роза. — И сверкнув от довольства глазами: — И когда вас не станет, моя дорогая, когда вас станут искать в тщетной надежде найти, он припомнит, как вы рассказали про ночь в этой хижине и как я поделился с ним своими догадками. Все это сплетется в единую нить, и наш дознаватель решит, что вас забрал оборотень… Да-да, — подтвердил он с улыбкой, заметив ее испуганный взгляд, — именно так он и решит. Ведь ваш слуга подтвердит, что увел вас получеловек-полузверь… Он, кажется, смутно это приметил, когда лежал на земле почти без сознания.
— Вы — само зло, — процедила слушательница сквозь зубы. — И я вас любила когда-то? — то ли с презрением, то ли с брезгливостью присовокупила она.
В тот же момент Брукс молниеносным движением пальцев впился ей в подбородок, заставляя глядеть на себя.
— И полюбите снова, — процедил, глядя ей прямо в глаза. — Полюбите, как своего господина и единственного мужчину, что будет печься о вас. В моем доме вы распустите свои лепестки и сбросите каждый шип, которым пытаетесь ранить меня…
И Аделия, глядя в радужку темных, словно преисподняя глаз, произнесла по слогам:
— Ни-ког-да. Я никогда не почувствую то же, что было когда-то… — И желая уязвить его посильнее: — Я вообще не уверена, что любила вас прежде. Скорее купилась на ваши слова о любви, на заботу, явленную только в словах, на желание в ваших глазах, и любовь, которая только брала, но ничего не давала взамен… Теперь-то я осознаю разницу, — заключила она.
И Брукс, скрипнув зубами, выпустил ее подбородок.