Хозяйка Блистательной Порты
Шрифт:
Ибрагима мало волновало чье-то недовольство, он размышлял над тем, как получить от Сулеймана как можно больше прав на время похода, а еще лучше убедить самого султана остаться дома, передав все полномочия великому визирю как главе похода. Греку был совсем ни к чему рядом султан, прошли те времена, когда Сулейман на коне служил главным вдохновителем победы, к тому же Ибрагим уже договорился с кем нужно в Тебризе и даже в Багдаде.
Он вовсе не намеревался осаждать города и брать крепости штурмом, как это делал Сулейман. К чему такие усилия и гибель людей с вероятностью
О чем там размышляет Сулейман? Ему давно пора понять, что правит в империи Ибрагим, а он сам только присутствует при правлении.
Особенно сладкой была мысль о том, что наследником престола станет не Мустафа, и даже не сын Хуррем Мехмед, а сын Ибрагима и Хатидже! То, что для этого придется удалить шех-заде, Ибрагима волновало уже мало. Сулейману нужна Европа? Пусть сидит в Эдирне и правит европейской частью империи, Ибрагим для себя давно выбрал Восток, где прекрасно знают, как ублажить самолюбие правителя, где не нужно мерзнуть в снегах или месяцами осаждать крепости, чтобы получить с побежденных жалкие гроши. Восток богат и блестящ, а то, что его не признают императоры вроде Карла или короли, похожие на Франциска, так это Ибрагима волновало все меньше.
Ибрагим-паша перезимовал в Алеппо и в Стамбуле появился, только чтобы заручиться поддержкой султана. Правда, выяснилось, что Сулейман сам собрался на Тебриз, что лично Ибрагиму было совершенно ни к чему. Вот это и стало главной целью Ибрагима: убедить Повелителя, что ему лучше посидеть дома, с шахом Тахмаспом визирь справится сам. Смерть валиде пришлась как нельзя кстати, казалось, в этом году Сулейман из Стамбула не двинется.
Две предыдущие кампании, которые Ибрагим возглавлял как сераскер, были провальными, в первом они просто не смогли взять Вену, во втором «прогулялись» по границам австрийских владений Габсбургов.
Тот поход, в который Ибрагим втянул Сулеймана, был нежелателен, потому что Персия из тех стран, победить которые невозможно, как и саму Османскую империю. Это маленькую страну можно завоевать, посадить везде своих чиновников, оставить свои гарнизоны, прислать своих купцов… Большую, такую, как владения шаха Тахмаспа, невозможно. Сулейман, как мог избегал войны с Тахмаспом, старался не ввязываться, но вот на сей раз не удержался.
Конечно, виной всему персидский шах, попытавшийся захватить Багдад. Выбить персов из города Сулейман и отправил Ибрагима. Вот тут султанский любимец и оплошал, в свою очередь послушал совет казначея Искандера Челеби отправиться не на Багдад, а на Тебриз – столицу самого Тахмаспа, мол, одолеть лиса можно только в его норе.
Лисом Тахмасп был настоящим, он хитер и не стал ввязываться в противостояние с турками, просто ушел со своей армией из Тебриза, оставив город на разграбление Ибрагиму с его армией. Конечно, вход в город, как и в другие, встречавшиеся на пути, был триумфальным, Ибрагима только
Поход стал тягучим и бесполезным, гибли люди, терялись огромные средства, но Тахмасп так и не был разбит, а Багдад возвращен.
Возвращаться к армейским неустроенным будням вовсе не хотелось, но Ибрагим понимал, что придется…
После двух праздничных дней начала месяца шавваль Повелитель изъявил желание побеседовать с Хуррем наедине. Ну и что, кого это могло удивить?
Поразила Роксолану только тема разговора. Сулейман почему-то напомнил, что она рабыня. Это был не первый раз, женщина уже пыталась заставить Ибрагима признаться, что она не куплена. Тот категорически отказался подтвердить это перед султаном. И вот снова…
Роксолана не могла понять, почему у Сулеймана явно хорошее настроение. Ее саму, напротив, такие разговоры выводили из себя, как ни старалась сдерживаться.
– Я не рабыня! Меня никогда не продавали и не покупали!
Бровь Сулеймана чуть приподнялась:
– А Ибрагим-паша?
– Нет, и он тоже нет. – Роксолана чуть презрительно поморщилась. – Если говорит, что дорого заплатил, то лжет. Получил в подарок.
– Кто тебя подарил, родители?
– Не-ет! Им такое и в голову бы не пришло. Владелец из Кафы.
Сулейман постарался скрыть улыбку. Он прекрасно знал всю историю нелегкого пути Хуррем от Рогатина до Баб-ус-сааде, но предпочитал об этом не вспоминать.
– А к нему как попала?
– Бандиты подарили, которые в плен захватили.
– Ты участвовала в войне?
– Нет, налетели на Рогатин, кого успели, похватали, забрали с собой…
– Рабами считаются все захваченные в плен.
– Я не рабыня! – упрямо возразила Роксолана.
– Хуррем, ты не желаешь быть моей рабыней?
На мгновение она замерла, явно пораженная высказанной мыслью, потом встрепенулась, как птица, в зеленых глазах слезы:
– Я ваша рабыня, рабыня вашего сердца, ваших глаз, ваших рук, вашей и своей любви… С первого взгляда и навсегда.
Опустилась на пол у его ног, головка склонилась, по лицу потекли крупные слезы.
– Простите меня за глупые слова, Повелитель.
– Сулейман, – мягко поправил тот. – Я просил, чтобы наедине ты не звала меня Повелителем.
Ее губы чуть тронула смущенная улыбка, как у ребенка, который получил желанное прощение.
– Сулейман…
– Так лучше, – Сулейман старался придать голосу строгость, но сквозь строгие нотки прорывались нежность и обожание. Чуть склонился к сидящей на ковре у ног возлюбленной, поднял лицо за подбородок. – Хочешь свободы?
Роксолана замотала головой, насколько позволяли его пальцы:
– Нет, от вас – нет!
– То-то же.
Султан встал, поднимая и Роксолану, снова повернул ее заплаканное лицо к себе, вздохнул, словно о чем-то сокрушаясь. Если бы ее глаза не застилали слезы, заметила, что в его пляшут веселые огоньки.