Хозяйка бобового стебля
Шрифт:
***
— Что ты сделал? — едва ли не прикрикивает на лиса Женя. — Как? Как можно сожрать что-то случайно?
— Не знаю я! — начинает он нервничать уже всерьёз. — Хотел помочь, искал, вынюхивал… А он так вкусно пах! Едой! А дальше, как в тумане всё… — сглатывает он слюну.
Женя прикрывает рот кулачком, вмиг захлебнувшись переживаниями.
— Если нужно какое-то определённое количество бобов, что если ничего не выйдет? А что ещё важнее — что если оно прорастёт в тебе? Ты же сам недавно говорил их выбросить,
— Звериное нутро, — шипит он, прижимая уши к затылку. — Ужас, кошмар, я… — он округляет глаза и в них отражается луна, выглядывающая из-за туч. — Я умру теперь?
Женя поднимает его на руки. Всё-таки хорошо, что он обратился лисом, а не волком каким-нибудь. Жалеть было бы проблематичнее.
— Нет, но тебе нужно ещё поесть… Много, — решает она, — поесть.
— Чтобы переварилось лучше? — невольно принимается он жаться к ней и ластиться. — Но есть то нечего…
— Чтобы быстрее вышло, — кивает Женя, укачивая его на руках, словно младенца. — Я поищу что-нибудь в доме. Каша и овощи быстро усваиваются. Мясо нет, но оно всё равно бы не помогло.
— Ладно… — скулит он. И вдруг настораживается, навостряя уши. — Слышишь? Скачет кто-то… Прячься!
Женя едва не спрашивает «Зачем?», но затем вспоминает про маньяка и заходит за куст.
— Только тс-с-с, Джек.
— Сама тс-с, — шипит он, вглядываясь в окутавшую дорогу темноту.
И выхватывает из неё очертание огромной, такой же чёрной, как сама ночь, лошади. Блеск её глаз и, кажется, даже облачка пара из ноздрей.
— Никак это Сон на адской своей скотине… — едва слышно делится Джек догадкой.
— Но что он здесь делает? — Женя прищуривается.
— Вынюхивает что-то, — скалится Джек. — Подозревает-таки нас в чём-то. У-у, подлый тип, и это после всего, что у вас было?!
А тем временем лошадь и всадник призрачными тенями бродят вокруг. И лишь изредка, когда копыта попадают на камни, раздаётся приглушённое: «цок-цок… цок».
Женя хмыкает, переминаясь с ноги на ногу, и вдруг оступается и валится в соседний куст. Благо, что не с розами…
Лис тявкает и бросается в сторону. Но каким-то образом не успевает всё равно, потому что взмывает над землёй, подхваченный за шкирку крепкой рукой Карсона.
Он спешивается и, не отпуская Джека, склоняется над Женей.
— Чего не спишь, колдунья?
И не понять по голосу, что у него на уме.
— А ты? — она вместо того, чтобы встать, пытается отползти в сторону. — Что задумал?
— Я на работе, — выдаёт он мрачно и отпускает, наконец, лиса.
— А я говорил, — шипит тот и ползком заползает под ближайший куст, из-под которого продолжает зыркать на них блестящими в темноте глазами.
Карсон усмехается и протягивает Жене руку.
— Поднимайся.
— Что-то случилось? — в её голосе звенит опаска,
— Нет, — помогает Сон ей подняться и даже легонько отряхивает её от листьев и песка. — Надеюсь, что нет… Мне показалось, что я видел недавно нечто странное. Мне не спалось. Вот и решил на всякий случай убедиться, что здесь всё спокойно. Спокойно же? — прожигает он Женю внимательным взглядом.
— Было до тебя — хотелось бы мне сказать, — выдыхает она, — но Джек умудрился сожрать волшебный боб!
Карсон мрачнеет.
— Что ещё за боб и откуда?
— Я вроде говорила про сказку, да? Там по сюжету главный герой продаёт корову за бобы, мать их выкидывает, они вырастают в огромный бобовый стебель. И вот такой боб сейчас в нём!
Карсон переводит взгляд туда, где до сих пор зачем-то прячется несчастный Джек.
— Мда, беда… Но он уже заколдован, — тянет задумчиво. — Возможно ничего и не случиться. Да и вдруг это определённая магия, которая работает лишь конкретным образом в особых условиях? В любом случае, на рассвете должно стать видно, сработала она или нет. Обычно срок тоже имеется, чаще всего за ночь или в осознанно назначенное время свершаются проклятия.
Женя кивает, будто согласна с ним. А затем вцепляется в плечо Сона и говорит:
— Его надо покормить.
— Хм… У меня с собой только полбуханки хлеба. Пойдёт?
— Хлеб! — выскакивает лис. — Конечно пойдёт! Человеческая еда!
Карсон переводит недоумевающий взгляд на Женю и отступает к лошади, где на седле висит сумка.
— Вот, — вынимает из неё еду, — держи…
— Мне, — начинает бегать вокруг него лис, — мне, а не ей давай!
И Карсон так и делает.
— Вы, что тут, — роняет он, — совсем голодаете?
— Да, планирую сразиться с великаном, чтобы украсть золото и купить еды, — отвечает Женя легко, едва ли не нараспев. — А у тебя как дела?
— Спать хочу, в остальном всё хорошо, — из сумки он достаёт и кожаный мешочек с монетами. — Возьми.
— Это моё жалованье? — она усмехается.
— Да, — не теряется он и седлает Аду. — Всё верно. А ещё… моя невеста не будет голодать!
— Вы чего там, а?! — раздаётся недовольный голос вышедшей на крыльцо матери Джилл. — Кто там ещё? Доча, ты сдурела совсем?! С кем говоришь, или во сне опять ходишь?
— А что я могу делать на улице ночью? — смеётся Женя. — Или тебе тоже надо нужду справить?
— А-а, — тянет та и, судя по возне и скрипу двери, собирается вернуться в дом. — Ну давай-давай, потише только!
Карсон старается смеяться бесшумно. Он подъезжает ближе, свешивается с лошади и, притянув к себе Женю, крепко целует её на прощание. После чего, без слов, уносится в ночь и почти сразу растворяется в темноте. Будто и не было его на самом деле. Будто и сам он был просто магическим наваждением…