Хозяйка Бруно
Шрифт:
– Да, я люблю читать и мне редко удается посидеть за книгой, надо поддерживать репутацию альфонса и развратника, с патологической тягой к деньгам. Забыла? И, кстати, философия не мой конек. Я не врал!
От его прикосновения по коже врассыпную побежали мурашки и Анна в ответ запустила ему руку в короткие волосы, проведя ладонью по затылку и спустившись к шее. Его взгляд метнулся к ее губам и словно сам себе Маркус отрицательно замотал головой.
– Нет, сначала я тебя накормлю, - он запнулся и в его глазах заиграл легкомысленный блеск.
– Или ты меня! В общем сама решай... Проверь, что там Гверен нам привез.
Уловив разочарование в ее взгляде, Маркус в очередной раз поразился, что Анна не задав ни одного вопроса, позволила увезти себя на край света в место, идеально подходящее для убежища маньяка. И вот, сейчас, единственное, что она хотела, это просто быть рядом с мужчиной, далекого от ее идеала. Она могла прикасаться не украдкой, боясь, что увидят, обнимать, когда пожелаешь и наконец, разобраться в себе, попробовав самое проверенное средство для любящих людей — жизнь, разделенную только на двоих.
Не скрывая своего разочарования, Анна сняла перчатки и покорно развернулась в указанном направлении, но тут же была перехвачена сильными руками. Аккуратно припечатав ее в каменной стене Маркус всем телом прижался к Анне и страстно впившись в ее губя поцелуем, дал негласное обещание, что ночью он не позволит разочарованию, даже приблизиться, не то что к глазам, даже к мыслям.
Анна предполагала, какой переполох вызовет ее неожиданный отъезд. Она перебрала в голове все, что выскажут ей родители. Насколько мать будет против ее выбора, а отец в бешенстве будет сыпать проклятиями и расписывать ее невеселое будущее.
На месте матери Анна и сама бы так поступила. На месте отца, пришибла бы свою дочь, если бы таковая была, узнав, с кем та решила связалась. Маркус Дэнвуд действительно мало походил на рыцаря в сверкающих доспехах, его репутация, не была блестящей, от нее разило за милю дурными делами и порочной жизнью...
Но это со стороны... Анна никогда в жизни не испытывала подобного чувства. Словно до этого, она жила, как половина от чего-то целого. Теперь она знала, что дело было не в страсти, и не в желании удовлетворить потребность в бунтарстве, или изведать чего-то нового с душком опасности. Нет!
Стоило ей только встретить взглядом с Маркусом, она чувствовала, как в душе разливается тепло, питая каждую частичку тела, словно до этого, все ее существо было иссохшим куском мышц, костей, сухожилий и прочей жизнеобеспечивающей начинки. Теперь Анна понимала, кого люди называют второй половиной. Эти слова, теперь были не просто метафорой, они приняли смысл и от этого внутри расцветало блаженство и....страх.
Страх потерять столь неожиданно обретенное счастье. А то, что Анна Версдейл испытывала, именно то, за чем гоняются люди всю свою жизнь, сомнению не поддавалось. Одно лишь оставалось неизменным, как всегда Анна не могла полностью насладиться моментом и глубоко внутри нее пульсировала тревога, на которую пока можно было не обращать внимания, но звездный час которой, непременно настанет.
Ее терзали угрызения совести от того, что она практически сбежала из Портсмута, переложив всю ответственность на Сержа. То, что он возьмет на себя основную нагрузку, даже не подлежало сомнению, а еще хуже было то, что он и слова ей поперек не скажет, когда она вернется.
Ни ресторан, ни работники, ни семья, никто вообще не могли заставить Анну отказаться от времени, которое она могла провести с Маркусом Дэнвудом и этот факт, повергал Анну в шок. Оказывается в свои двадцать девять лет она очень плохо разбиралась в своих приоритетах, которые долгое время были расставлены по своим местам долгими метаниями, набиванием шишек и приобретенным опытом в следствии того. Нерушимые, непоколебимые, твердокаменные принципы лопались один за одним, как мыльные пузыри. А потому Анна приняла единственно правильное решение — это не зарекаться в дальнейшем ни от чего, кроме явного кровопролития.
Тяжелые мысли бродили в голове, отравляя прекрасное, чистое утро. Анна с угрюмым видом прислонилась лбом к холодному стеклу и поджала закоченевшую от холода ступню. Всего десять дней и она разберется со своими демонами, которые покорно выстраивались в ряд, запасаясь терпением.
– Обычно Анну, не то что в отпуск, на выходной не выгонишь! А тут унеслась, благо, что одета была, так бы в исподнем побежала бы за своим Дэнвудом! – Кейт тихо возмущалась, поглядывая на Сержа в надежде увидеть проблески праведного гнева или ревности в отношении хозяйки «Бруно», но кроме рабочей сосредоточенности над куском свежайшей камбалы ничего не заметила.
– Она хотя бы звонила? Мы даже не знаем, где она... А если ее родственники придут нас пытать?
– Имей совесть, Анне сейчас не до нас. Прими ее счастье, как должное и завидуй молча! С родственниками она сама разберется, а нам нужно только всего то прикинуться идиотами. И все!
– Все свалилось на меня! Я не выдержу! – Кейт театрально закатила глаза и когда Серж отвернулся, выудила из огромной миски большую розовую креветку и отправила ее в рот.
– Приди в себя, второй день дождь льет, как из ведра, посетителей раз-два и обчелся, Дагерт вон чуть лоб себе не расшиб о стойку, когда задремал. Смотрю, прямо, на износ работаете! Не мешай!
Кейт нагло уселась на столешницу и с вызовом посмотрела на Сержа. В зале действительно было всего несколько посетителей, телефонная трубка, которую она предусмотрительно держала рядом молчала и Кейт одолевала страшная скука.
– Ты не переживаешь за Анну?
– Нет, у нее в отличие от тебя голова на месте.
– Ватисьер, у тебя совести меньше, чем у этой рыбины....Ой! Долго вы еще будете припоминать мне мое прошлое! Я одумалась и встала на путь истинный, чему глубоко рада и благодарна за поддержку. Уже давно хорошая девочка...
К своему прошлому Кейт относилась легко, потому что все слезы выдавливаемые раскаяньем были выплаканы своевременно и в излишестве.
Не особо заморачиваясь с учебой, Кейт провалила собеседование при поступлении в колледж, и лихо махнув на свою репутацию рукой, подалась в Лондон за «легкими деньгами».
В двадцать один год она едва сводила концы с концами и пропускала через свою постель по нескольку мужчин за ночь. И вполне можно было объяснить ее выбор профессии нуждой, которую испытывала ее семья, но и таковая отсутствовала. Ей хотелось свободы, взрослой самостоятельной жизни, а свободные нравы, которыми и поныне заражена молодежь были весьма питательной средой для растворения личных моральных принципов.