Хозяйка Дома Риверсов
Шрифт:
— Она вполне здорова, слава Богу.
— А король?
— Храни его, Господь, но ему не лучше.
Кивнув, она села и жестом предложила мне занять соседнее кресло. Две ее дочери принесли вино и печенье, а затем отступили назад, как и полагается хорошо воспитанным девушкам, чтобы взрослые могли спокойно побеседовать.
— Очаровательные девочки, — похвалила я.
Она снова кивнула. Ей было прекрасно известно, что у меня есть сыновья, которым придется подыскивать хороших невест, а потому она деликатно намекнула:
— Старшая уже помолвлена.
Я улыбнулась.
— Надеюсь, она будет счастлива. Я пришла к вам выяснить, нет ли вестей о моем муже. Сама я ничего
Она покачала головой:
— Мне очень жаль, но никаких новостей оттуда у нас нет. Последний корабль, прибывший из Кале, известил о восстании и о том, что солдаты с оружием в руках настаивают на выплате жалованья. Они захватывают склады с шерстью, распродают ее, а выручку забирают себе. Они также задерживают в гавани торговые суда. Английские купцы теперь прекратили всякое сообщение с Кале, опасаясь, что их склады захвачены и разграблены солдатами. Так что, увы, и я ничего не знаю о наших мужьях.
— А что говорили те, кто приплыл на этом корабле? Что им известно о действиях моего мужа и лорда Уэллса? — спросила я, в ужасе от собственных предчувствий: конечно же, Ричард не стал бы сидеть сложа руки и смотреть, как его солдаты «восстанавливают закон и справедливость»!
— Я знаю только, что они оба живы, — ответила хозяйка дома. — Во всяком случае, были живы три недели назад. Я знаю также, что ваш муж пытался остановить солдат, предупреждал их, что они занимаются самыми обыкновенными грабежами, и они посадили его за решетку. — Взглянув на мое испуганное лицо, она ласково накрыла мою ладонь своей рукой. — Не тревожьтесь так, ему не причинили никакого вреда, его просто заперли. Вам придется быть мужественной, моя дорогая.
Проглотив слезы, я пожаловалась:
— Мы так давно с ним не виделись. Так давно не были дома. А его заставляют выполнять одно тяжкое поручение за другим.
— Нам всем сейчас тяжело, ведь нами правит спящий король, — мягко произнесла она. — Мои арендаторы предупреждают, что на наших землях ничего не вырастет, да и во всей стране тоже, раз сам король лежит без движения, точно поле под паром. Вы собираетесь вернуться в Виндзор?
— Придется, — слегка вздохнула я и добавила со всей честностью: — Этого требует королева. А король по-прежнему молчит.
В августе я отправилась в Графтон повидать детей и попыталась объяснить старшим — Анне, Энтони и Мэри, — что король наш здоров, но спит; что королеву, хоть она и не сделала ничего дурного, по сути дела, вместе с королем держат взаперти; что герцог Сомерсет, под началом которого служит их отец, находится в Тауэре, и, хотя ему вынесено обвинение, суду он пока не подвергался; что мой муж и их отец — тут мне пришлось стиснуть зубы и сделать вид, что я совершенно спокойна, — по-прежнему командует крепостью Кале, однако в данный момент посажен под арест своими же солдатами. Я добавила также, что отныне Кале находится в распоряжении герцога Йоркского, нашего нынешнего лорда-протектора, и рано или поздно их отцу придется перед ним отчитываться.
— Разумеется, герцог Йоркский удержит Кале, как сделал бы и герцог Сомерсет, — смело заявил Энтони. — Отцу, конечно, неприятно, что теперь им командует другой человек, но вряд ли стоит сомневаться, что Йорк все-таки пошлет в Кале денег, чтобы расплатиться с солдатами, а также оружие, столь необходимое, чтобы оборонять крепость от французов, не правда ли, мама?
Я не знала, что ему ответить. Я вспоминала тот ужасный год, когда Ричард буквально выбивался из сил, пытаясь сохранить в солдатах верность королю и своему долгу, однако так и не получил ни оружия, ни жалованья,
— Я думаю, что герцог Йоркский в первую очередь должен сделать именно это, — осторожно сказала я, — хотя никто из нас не может рассуждать, ни что именно он сделает, ни что следует делать в первую очередь. Он должен править так, словно является королем, вот только он не король. Он всего лишь один из многих знатных лордов, и кое-кто из них весьма его недолюбливает. Я надеюсь лишь, что ему не придет в голову обвинять вашего отца в том, что он не только спас Кале, но и удержал его для Англии. И я очень надеюсь, что он позволит вашему отцу наконец вернуться домой.
Там же, в Графтоне, удалившись в родильные покои, я благополучно родила девочку. Я написала Ричарду, что у нас появилась еще одна дочка, что она очень красивая и что я назвала ее Маргаритой в честь королевы, которая сейчас бьется о стены своей «темницы» в Виндзоре, точно птичка в окно. Но как только я вышла из родильных покоев и увидела, как смирно моя малютка ведет себя на руках у кормилицы, я созвала старших детей, расцеловала их и сообщила:
— Я возвращаюсь ко двору. Я нужна нашей королеве.
Осень в Виндзоре прошла тихо и тянулась как-то очень долго. Деревья медленно меняли свой цвет — сначала пожелтели, потом стали золотыми. Королю лучше не становилось; состояние его было прежним. Маленький принц уже начинал вставать на ножки и даже делать первые шаги. Это было, пожалуй, самое интересное событие за весь год. Наш мирок невероятно сузился, ограничился пределами замка, и вся наша жизнь сосредоточилась на заботе о ребенке и уходе за больным королем. Королева оказалась любящей матерью, она ходила к сыну в детскую и утром, и вечером; и каждый день она обязательно навещала своего супруга. У меня порой возникало ощущение, что мы окутаны некими чарами, и весь наш замок вот-вот погрузится в сон. Мы обе так внимательно следили за маленьким принцем, словно боялись, что и он уснет, как его отец. И я вместе с полудюжиной других фрейлин каждое утро устремлялась в детскую, желая убедиться, что малыш благополучно проснулся. Кроме этого мы, придворные дамы, обязаны были прислуживать королю, хотя единственное, что мы могли сделать, это посидеть с ним, пока он крепко спит. И мы каждый день дежурили подле него, глядя, как медленно поднимается и опускается в такт дыханию его грудь.
Ричард прислал мне письмо; ему наконец-то удалось передать свои письма и отчеты о службе одному из капитанов, направлявшихся в Лондон. Он также отдельно обратился к королевскому совету — намеренно не обращаясь к лорду-протектору — с заявлением о том, что гарнизоном, столько времени не получающим жалованья, командовать невозможно. Поскольку из казны в Кале по-прежнему денег не присылали, тамошним купцам приходилось самим покупать себе защитников; а гарнизон и вовсе считал себя практически не зависящим от Англии. Ричард спрашивал у членов совета, каковы будут их дальнейшие указания, однако подчеркивал при этом, что лишь он сам да лорд Уэллс еще готовы ждать из Лондона каких-то распоряжений. Все остальные — и огромный гарнизон, и матросы в порту, и купцы, и обычные горожане, — давно решили, что английский закон им не писан. Мне Ричард поведал, что в Кале никто не воспринимает герцога Йоркского как лорда-протектора Англии и никто не знает, каким слухам насчет короля Генриха стоит верить. Он интересовался также, возможно ли, по моему мнению, чтобы Эдмунд Бофор вышел из Тауэра и, оказавшись на свободе, вновь попытался обрести былую власть? В самом конце Ричард добавил, что любит меня, очень скучает и считает дни до нашей встречи. Он писал: