Хозяйка Мозеби
Шрифт:
– Мы как боялись- то, кто купил земли и что будет с нами… Молились всем миром, чтобы новый хозяин оказался не слишком жадным да не согнал нас с земель, как вона, моряки знакомые рассказывают, в той- то Саксии, и овцами не заменил…Или как в Посполитии вроде, как скотину продают людей- то…Нет, у нас король добрый…Да он- то далеко… А хозяин округи – вот он, рядышком…
Нина молчала – а что сказать? Даже если этот мир альтернативный, проблемы, судя по всему, такие же: бедный не женится на богатой, а богатый – на бедной…Здесь шел 1769 год от РХ, а так ли соответствовал
Амалия хотела было еще чего сказать, но слово взял Ньорд Андерсен. Мужик встал, поклонился хозяйке дома и пробасил:
– Миледи Нинель, простите нас, мы не со зла или от неуважения, фру Бор права. Мы ..это…от чувств..(Нина чуть не прыснула – перед глазами встал Вицин в роли Бальзаминова). Спасибо за прием душевный, за внимание к нам. От имени всех скажу так: мы готовы работать, много, чтобы детей прокормить, да и самим пожить лучше хочется. Так что, вы ..это…приказывайте, что надо- то, а уж мы –он оглядел товарищей – постараемся!
Остальные согласно кивали, староста гордо приосанился, Аннегрете вытирала слезы, а Нина не знала, что и думать…Хотя, что думать? Работать надо!
Глава 31
Гости уехали, оставив телегу припасов, растрепанные чувства– у хозяйки, уверенность и решимость – у ее домочадцев. Нина провожать не вышла, простилась в зале, Ида и Айрис от ее имени вручили всем гостям по носкам, а детям Данов – по гномику. Айрис отдала почти все, оставив лишь – на всякий случай – самые красивые, по ее мнению.
Сельчане были растроганы ЛИЧНЫМ презентом от виконтессы. Эти шерстяные носки (связанные, в отличие от местных, на пяти спицах без шва), как потом шутила про себя Нина, стали «переходящим красным знаменем» в семьях ходоков, хранимых как сокровище или святыня. «Так рождаются легенды…Обалдеть, Нинка!».
* * *
Но судьба приготовила попаданке еще один сюрприз, более статусный, но не менее волнительный и, конечно, более приятный.
Да, да, Мозеби посетил господин мэр Нильсен. Вернее, барон Брагау , по – соседски…
Приехал местный «сэр Шон» в полдень третьего воскресенья Адвента, верхом и ...с сыном Хансом!
Айрис, заговорщицки улыбаясь, заставила госпожу нарядиться в пошитое для Рождества скромное темно- синее платье, украшенное по неглубокому вырезу полосой шелка (нашелся кусок в «закромах родины»), вдеть в уши серьги из приданого Нинель, подходящие, по ее мнению, случаю, пару перстней оттуда же, посоветовала расслабиться и не волноваться за стол.
«Легко сказать…Он же с сыном! Это что- то значит? Или просто –приличия соблюсти? Ой, да не знаю я…Что ж такое- то?» – снова мандражировала попаданка, спускаясь в кабинет, где Ида приготовила чай, булочки (опять на пиве – понравилось тесто, легко и просто!), масло и варенье
«Даже думать не хочу, как это вписывается в аристократический столовый этикет!».
– Господин мэр, барон, приветствую Вас в Мозеби! И Вас, юноша! Вы – Ханс, если не ошибаюсь?
Младший Нильсен напоминал отца, но, очевидно, больше взял от покойной матери: волосы светло- каштановые, густые и волнистые, глаза каре- зеленые, личико симпатичное, но не такое четкое, что ли, с мягкими чертами. Мальчик обещался быть высоким, как отец – уже сейчас ростом он доставал барону до плеча. «Этакий вьюнок!» – подумала Нина, принимая поклоны гостей.
Раскланявшись, хозяйка и гости уселись напротив друг друга на диванчики вокруг столика. Ханс с интересом разглядывал и кабинет со снежинками на окнах и нисами, и саму виконтессу. Барон достал из корзинки пару мешочков и рулон в кожаной обмотке.
– Миледи Флетчер, в качестве жеста доброй воли и в преддверии Рождества позвольте вручить Вам небольшие подарки – проговорил Кристиан Нильсен, указав на дары.
Нина поблагодарила за внимание, посетовала для порядка на ненужные хлопоты и рассмотрела подношение.
В мешочках оказался черный душистый чай и кофейные зерна, обжаренные! А рулон – карта острова, с указанием границ владений и имен их хозяев, дорог между поселениями, церквей и водоемов. Все достаточно понятно.
Нина оценила (он думал о ней, раз заказал копию своей карты!), искренне поблагодарила и решила поинтересоваться делами мэра, когда Ханс неожиданно вступил в разговор.
– Фру Флетчер, вы вдова? Вы в трауре, почему приехали сюда, а не остались у могилы мужа?
Взрослые оторопели, барон хотел одернуть сына, но Нина не дала.
– Да, я вдова, верно. Сюда приехала именно потому, что в трауре. Смерть супруга лишила меня единственного близкого человека в незнакомой стране, и я решила вернуться на родину, к отцу. К сожалению, он тоже умер, оставив мне в наследство это поместье. Теперь я живу здесь.
– И как Вы собираетесь жить? Будете искать нового мужа? – выпалил с горячностью парниша. – Поэтому стараетесь очаровать моего отца?
– Ханс, ты ведешь себя недостойно! Леди Флетчер, простите, мне не…– вскочил барон, гневно оглядывая отпрыска.
– Герр Нильсен, успокойтесь! Ханс, почему Вы задаете незнакомой даме, старше Вас, более титулованной к тому же, еще и в её доме, столь личные вопросы? Вас не учили вежливости? – строго спросила Нина.
Мальчик смутился, сник, съежился и проблеял:
– Простите, миледи, я был неправ…Просто я…
– Вы боитесь, что следом за матерью потеряете и отца? – участливо произнесла попаданка. – Юноша, не знаю, почему Вы сделали вывод, что я пытаюсь очаровать мэра Нильсена, но прощаю Вашу дерзость на сей раз. Однако, раз уж Вы позволили себе высказаться, отвечу: я – в трауре, двойном, у меня на руках хозяйство. Мне нужно заботится о моих людях, земле, так что думать о чем либо еще сейчас нет ни возможности, ни желания. Это понятно?