Хозяйка огня
Шрифт:
Это была новая ветка монорельса ещё необустроенная и необжитая. Такое место как раз подходило Джелине, чтобы быть вдали от людей, не ловить их любопытные, а зачастую тревожные взгляды. Она спустилась с платформы по каменной лестнице и оказалась в узком проходе, уходившем налево. Она пошла по нему и вскоре остановилась у двери, которая открылась при её приближении.
Выдолбленная в скале ниша с низким потолком стала домом для Джелины последние два месяца. Помещение не предназначалось для жилья, но специально для неё его оборудовали и подключили к нейронной системе. Её комнату разделяла перегородка из удивительного полимерного материала. Он не только освещал, но также обогревал жилище.
Для подгорного город был освещён на славу. Прожектора гасли лишь при ремонте,
Джелина не знала кто она и откуда, не помнила ничего из прошлого, даже собственного имени, но хорошо понимала, что должна была. Она изучала историю своей эпохи, думала, что события хоть как-то будут связаны с её памятью, найдут отклик в сознании, но это не помогло. Медики «города под горой» разводили руками. Она была совершенно здорова, без видимых травм головы, как будто новорождённый ребёнок, но с опытом двадцатипятилетней. Именно поэтому она покинула людей, которые никак уже не могли помочь, чтобы в уединении попытаться восстановить память. Она читала дневник, одновременно записывая новые заметки, пока чернила в ручке не кончились. Сохранившись по непонятной причине больше тысячи лет, они стали антиквариатом, от которого люди отказались уже давным-давно.
Нет, память не вернулась. Она как лёд растаяла и испарилась, оставив лишь белый след от солей и минералов. Но этот след помог пустому от воспоминаний рассудку определиться, собраться, избавиться от смятения, охватившего душу. И всё это она записала, опять, так как уже делала много раз, мысли, чувства, события:
4047.01.03. Я не поверила в то, что на верху ничего нет и там опасно. Мне нужно было видеть это. Всё, что я помнила о двадцатом веке, не отождествляя себя с ним, противоречило словам Рассела. Но он показал мне, выведя ночью на поверхность. Огромный бетонный блок сначала опустился до уровня ног, а потом снова поднялся, доставляя нас на открытый воздух. Рассел дал мне дыхательную маску. Ветра, как ни странно для такой высоты, не было. Я стояла на плоской круглой бетонной плите и смотрела на звёзды, которые казались гораздо ярче и ближе чем раньше. Рассел объяснил, что из-за истончения атмосферы свет практически беспрепятственно падает на поверхность. Мне было не по себе, но ещё больше я огорчилась, когда в предрассветном сумраке увидела безжизненную пустыню на востоке, испещрённую кратерами от вулканических бомб, залитую лавовыми потоками. Находиться под открытым небом становилось небезопасно и с первыми лучами Солнца мы вновь скрылись под землёй.
4047.01.06. Рассел показал мне архивы. Прочитав дневник, я поняла, в какое время родилась и как прожила юность. Затем я ознакомилась с историей, которую пропустила, пока лежала в «гробу». Два тысячелетия – огромный срок. Мне потребовалось два месяца, чтобы понять, что же случилось с нашей страной и планетой. Мне…
4047.01.25. Не знаю с чего начать, хочу, но не знаю. Возможно, нужно сказать, что сейчас последний день месяца. Ах, да. Он добр ко мне, Рассел добр. И часто заходит сам, хотя может послать электронно-механического друга или подчинённого, чтобы доставить мне продукты. Кстати, тут проблемы с ними. Мне, как неприспособленной генетически и технически, требуется особая пища, хотя в двадцатом веке – это назвали бы детским питанием. И можно забыть про хлеб или молоко, теперь я питаюсь смесями и чем-то похожим на фрукты. Однажды Рассел принёс мне настоящий помидор из оранжереи, но он оказался ещё зелёным. Современные люди никогда не видели спелых фруктов или овощей, но как-то выжили, изменив рацион.
Рассел нравится мне, не могу считать это чем-то
Дальше записано много беспорядочных мыслей, кое-где они вычеркнуты.
4047.02.03. В архивах мне попались голографические записи времён Космической войны. Весь следующий день я приходила в себя, осознав, насколько жестокими были люди.
4047.02.06. Я снова посетила архивы, в них, оказывается, работает мужчина. Он странный и не назвал себя, но сказал, чем занимается. Он историк и записывает все события, что произошли в городе, собирает документы. Как я поняла, к нему не часто заходили в гости и мне он крайне удивился, но помог до конца разобраться, как пользоваться виртуальным интерфейсом. Чудо техника, она понимала что нужно, читала мои мысли.
4047.02.07. В архивах на этот раз мне попались древние кадры на первых в истории людей цифровых носителях. Большая часть из них уже давно размагнитились, но всё сохранилось в виртуальной памяти этого комплекса. Я до сих пор не могу поверить, что он наполовину живой. Сегодня я увидела себя на одной из записей рядом с другими, такими же, как я, соратниками. Они были похожи на меня, так же держались. Я будто перенеслась в то время, стояла среди них, так как система сразу определила меня участником события и поместила в виртуальный мир, поставила рядом с теми людьми.
Первые две недели после пробуждения, а это четырнадцать дней по двадцать девять часов по старому стилю, Джелина провела в лазарете, где медики проверяли состояние пациентки, пролежавшей столько времени в анабиозе. Их удивлял тот факт, что при действующих губительных факторах она вовсе не постарела, её организм нисколько не пострадал, даже долговременная и кратковременная функции памяти, с которой точно что-то было не так, оказались в норме.
– Часы странные. Сколько времени они показывают? – спрашивала Джелина у сестры, лёжа на больничной кровати, а над выходом напротив моргали зелёные цифры, только вот показывали они пять часов и шестьдесят две минуты.
– Ах, да. Вы же не знаете. Теперь мы живём по другому календарю и десятеричной системе счисления времени.
– А чем старая система не устраивала?
– Мир изменился. Сутки теперь дольше и постоянно увеличиваются. Десять часов по сто минут и один неполный час в пятьдесят одну минуту с небольшим. Сейчас это ровно триста дней в году, - сестра подошла к кровати, переподключила датчики и высказала неутешительное для пациентки предположение. – Сдаётся мне, что доктор захочет вас ещё осмотреть. Уж очень разнятся ваши показания.
Дотошные медики хотели обследовать Джелину ещё, но Рассел, которого к тому времени приставили к ней, настоял на выписке. Между собой врачи стали называть Джелину Древней, поскольку анализ крови подтвердил, что она действительно из века, в котором ещё можно было свободно дышать открытым воздухом.
Конструкции и размеры «города под горой» восхищали. Зайдя в восточные ворота на равнинах, можно протии Кордильеры насквозь, и выйти уже на западное побережье Тихого океана. Вот только побережья уже никакого не увидишь. Океанов теперь нет, нет озёр и рек. Водная стихия умерла, как умерла земля, и почти иссяк воздух. Подобный катаклизм во времена Джелины, попросту стёр бы людей с лица земли. Да и сейчас они на грани. Многие ресурсы иссякли или уже подходят к концу, кроме геотермальной энергии и минералов, которые ещё можно добыть в окрестностях города или на глубине. Радиация Солнца, повышенная из-за ослабленного электромагнитного поля, не даёт работать днём и осваивать отдалённые месторождения. Связь с другими городами на планете отсутствует, а забытые колонии в Солнечной системе на спутниках газовых гигантов настолько заняты собственным выживанием, что уже даже никто не знает, существуют ли они до сих пор.