Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон!

Солейн Анна

А ларчик просто открывался! Так вот, про какие “схемы” говорил доктор Дженкинс. Что ж. Если администрация города покрывает расходы на лечение неблагих детей — это многое объясняет. Я бы прониклась уважением к доктору Дженкинсу, который отказался в таком участвовать, если бы он прямо сейчас не припирал меня к стенке.

— Оттого еще более удивительно, — продолжил он, — что вы оказались в этой дыре на работе, которая…

— На работе, которая?

— Не предполагает ни уважения в обществе, ни перспектив,

ни замужества, — отрезал он. — Как вы думаете, что я узнаю, если сделаю в агентство занятости запрос о том, кто такая Иви Хантер?

Я ничего не смогла с собой поделать — краски сами стекли с лица.

— Рассказывайте, леди, — удовлетворенно хмыкнул доктор Дженкинс. — А заодно и про то, почему леди Долорес Далтон, которая десять лет работала здесь воспитательницей и которую все устраивало, вдруг решила уволиться. Признаться, ничего хорошего о вас она не говорит.

Я сглотнула. Сердце колотилось, как сумасшедшее, в голове клубились мысли. Долорес… ясно было, что просто так она не успокоиться. Но — не пристает к детям, и ладно.

Сейчас нужно решить проблемы с доктором Дженкинсом. Что безопасно будет рассказать, а о чем лучше промолчать? Доктор не казался мне злым или подлым человеком — но я ничего не знала об этом мире, и у меня была куча причин скрываться.

Первая — я иномирянка. Вторая — истинная дракона, с которым не хочу иметь ничего общего. Третья — хозяйка этого приюта, Ивари Реннер (или сейчас, после развода, уже Ивари Хант?), которая по-хорошему должна быть где-то в монастыре на север от столицы. Я неблагая и явно нарушаю местные законы, не сообщая об этом.

Ах, да.

Еще меня пытались убить.

Видите, доктор Дженкинс, сколько у меня ответов на ваши вопросы? Выбирайте любой.

— У меня, — медленно начала я, — есть определенные причины, чтобы не называть свое имя.

— Расскажите мне что-то, чего я не знаю.

В этот момент дверь с тихим скрипом распахнулась, и в комнату просочилась девочка с желтыми совиными глазами. Окинув кабинет испуганным взглядом, она скользнула вперед, быстро положила на стол рядом со мной грушу, яблоко и ягоду клубники, которая явно знавала лучшие времена, была мятой и годилась только на то, чтобы ее выбросить.

Я нахмурилась. Что случилось? Почему она вдруг решила распотрошить свою сокровищницу?

— Это мне?

Она кивнула и раньше, чем я успела что-либо сказать, так же тихо и бесшумно покинула кабинет. Виски заломило, потому что одно ее появление напомнило мне о куче дел. Например, о купании, потому что дети, даже самые милые, без регулярных водных процедур начинают пахнуть совершенно не розами и даже не лавандой.

В доме не работает водопровод — а я сижу и пытаюсь отбиться от подозрений! Только время теряю!

Дверь закрылась, а потом в кабинет заглянула няня Урсула.

— Что

за…

— Не переживай, ласточка, не переживай! Мы кашу готовим — Юджин детей учит ее с фруктами есть. Вот, делятся, кто что собрал.

— Собрали?

Это еще что за новости?

— Малинник же дикий за домом, ласточка! А находка наша-то решила не отставать. Это тебе, ты уж не отказывайся.

Вот оно что. Дикий малинник — это хорошо. То, что малышка смогла поделиться своими сокровищами — тоже.

Доктор в моем кабинете — плохо.

— Находка? — обернулся к няне Урсуле доктор Дженкинс.

Та тут же побледнела.

— Так… не бросать же на улице! Ребенок она, — решительно сказала няня Урсула, явно повторяя мои слова, — пусть и проклятый! Уж прокормим! Где пять — там и шестому тарелка еды найдется! Это всем известно!

И захлопнула дверь, оставляя меня разбираться с последствиями ее слов. Обернувшись ко мне, доктор Дженкинс прищурился. Я сглотнула.

— У меня есть причины скрываться, доктор Дженкинс, — осторожно начала я, — вы правы. Но я действительно управляющая этим приютом — вчера я подписала контракт.

— И сразу же уволили воспитательницу?

— Она едва не ударила Дерека. Может, для кого-то это и нормально, но, пока в этом приюте от меня зависит хоть что-то, руку на ребенка никто не поднимет.

— Вы все время называете его по имени, — медленно протянул доктор Дженкинс.

Я пожала плечами.

— И от чего же вы скрываетесь, Иви Хантер? Вы ведь так просите вас называть? — наклонившись вперед, спросил он, впившись в меня взглядом. — Можете мне не верить, но ложь я чувствую.

Я потерла запястье и ответила неожиданно честно:

— От бывшего мужа, который собирался упрятать меня в монастырь после развода.

— Чем вы ему не угодили?

Вопрос на миллион. Кажется, дракон обвинил меня в том, что уголовный кодекс в моем родном мире называет покушением на убийство. Вспомнив янтарные глазки смешливого Вика, племянника генерала Реннера, я закусила губу. Как Ивари могла ему навредить?

Вслед за этим я вспомнила самого генерала Реннера. Наполненный ненавистью взгляд, брезгливо поджатые губы и пожелания, чтобы “ни вас, ни вашего барахла к вечеру здесь не было”.

Меня не должно было это задевать, я не была Ивари и уж точно меня не касались ее отношения с мужем. Но меня задевало.

Каждый раз, стоило только подумать о генерале Реннере, внутри глухо тянуло болью и каким-то невообразимым желанием оказаться рядом. Дело в метке? Должно быть.

Но у меня есть дела поважнее, чем искать встречи с бывшим мужем, который меня ненавидит и собирается отправить в монастырь. И вообще — он надменный, хамоватый дракон. Ну и что, что красивый. Неприятный характер это не компенсирует.