Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди
Шрифт:
– Он чего-то хотел…
– Денег?
– Наверное… или просил помочь… точно, просил помочь…
– В чем?
– Не знаю! – Лихо стиснул голову руками и пожаловался: – Она зовет… тянет… и с каждым днем все сильней… я иногда… как проваливаюсь. Однажды на улице очнулся… а как попал… как пришел? И еще раз так было…
– Евдокия знает?
– Нет.
– Зря.
– Нет, – жестче повторил Лихослав. – Это… моя беда. Я с ней разберусь… наверное.
– В монастыре? – Себастьян присел
– Это был не самый худший вариант… если бы я ушел, то…
– Велеслав очень бы порадовался. А уж супруга его вовсе вне себя от счастья была б.
Лихо вздохнул:
– Я не хочу быть князем.
– Понимаю. И в чем-то разделяю, но… дело не в том, что ты не хочешь. Дело в том, что он хочет. До того хочет, что пойдет на все.
– Лошадь убил не он.
– Да неужели! Ты помнишь, как ее убивал?
– Нет.
– Тогда с чего такая уверенность?
Лихо молча сунул палец под ошейник.
– Именно… он на тебе, поэтому обернуться ты не мог. – Себастьян заложил руки за спину. Теперь, когда отступили и вонь, и дурнота, и беспокойство, думалось не в пример легче. – Я понимаю, что ты у нас – создание ответственное, родственной любовью пронизанное до самых пяток, только… Лихо, да пойми ж ты наконец, что родственник родственнику рознь!
Понимать что-либо в данный конкретный момент Лихо отказывался.
Он вновь окунулся в корыто, а вынырнув, содрал рубашку. Прополоскав ее – на белой ткани остались розовые разводы, – Лихо принялся тереть шею, руки, грудь, смывая засохшую кровь.
– А теперь давай мыслить здраво…
– Давай, – согласился Лихослав, отжимая волосы. – Я – волкодлак…
– У всех свои недостатки… и вообще, ты не с того начинаешь. Итак, ты пришел на семейный ужин… поужинал, надо полагать, неплохо? Ты голоден?
Лихо покачал головой.
– Вот… ты не голоден… заметь. Далее ты имел беседу с Велеславом, после которой у тебя напрочь отшибло память. И ты оказался у конюшен, где на тебя, маловменяемого, и натолкнулся Яцек.
– Он…
– Он хотел тебе помочь, но тут же объявился Велеслав, который заявил, что ты у нас любитель серого порошка.
– Что? – У Лихо от возмущения рубашка из рук выпала, плюхнулась на траву влажным комом. – Я не…
– Верю. И не только верю… Видишь ли, Лишек, мне по работе доводилось сталкиваться с любителями серого порошка… и вот если поначалу они от обыкновенных людей неотличимы, то со временем у них на руках проступают вены… и не только проступают, черными становятся.
– Ты поэтому на руки смотрел?
– Поэтому, – согласился Себастьян. – А еще потому, что рубашка у тебя хорошая… была.
Он поддел влажный ком носком сапога.
– Манжеты узкие… на запонках… кстати, запонки подбери, небось не дешевые… и главное,
Лихослав, склонившись к самой земле, перебирал травинки.
– Значит, ты не оборачивался…
– Или оборачивался, но не полностью…
– Руки все одно изменились бы… а рубашка целая… нет, Лишек, ты не оборачивался… и отсюда вопрос. Как ты эту лошадь убил?
– Загрыз? – без особой, впрочем, уверенности, предположил Лихослав.
– Загрыз… зубами и в горло… очень по-волкодлачьи.
– Издеваешься?
– Пытаюсь представить.
Себастьян сцепил за спиной большие пальцы.
– Темная-темная ночь… зловещая такая… хотя нет, луна же ж светит… Как там писала одна моя знакомая, зыбкий ея свет проникает сквозь… в общем сквозь куда-то там да проникает. И князь-волкодлак на цыпочках крадется к лошади.
– Почему на цыпочках?
Лихослав аж приподнялся.
– Для полноты образа и пущей зловещести.
– Я в сапогах!
– Это твои проблемы. В сапогах аль нет, но злодей обязан красться на цыпочках… а вообще, дорогой мой братец, я что-то в этой жизни упустил или ныне принято на семейные ужины по форме являться?
– Отец просил.
– Интересно… – Себастьян принялся расхаживать, притом что шаги он делал неестественно широкие, от бедра. Дойдя до угла конюшни, он развернулся. – И чем мотивировал? Любовью к форме?
– Почти. – Лихо сумел улыбнуться, пусть улыбка и вышла кривоватой. – Сказал, что ему приятно будет осознавать, что…
– Ясно, – махнул рукой Себ. – Итак… в сапогах и на цыпочках ты крадешься к конюшне… Кстати, Яцек ушел, а куда подевался Велеслав?
– Ты у меня спрашиваешь?
– Я думаю.
– Как-то ты громко думаешь. – Лихо все-таки нашел запонку, которую подбросил на ладони.
– Как уж получается… Допустим, он не захотел вести тебя в дом… И почему к лошадям? Бочка-то у левой конюшни стоит… и логичней, проще отвести тебя туда. Дать отсидеться, отойти… а он потащил к конюшням…
– А если так и было? Если он меня оставил…
– Ага, ненадолго. Сам отошел по великой надобности… карты стыли. Или коньяк… и вообще, не его это забота – тебя сторожить… Лихо, да очнись ты уже! Велеслав тебя тихо ненавидит. Он все ждал, когда ж ты уйдешь к богам, а ты, паскудина этакая, не ушел, а вернуться соизволил… и венец отцовский из-под носу увел… Не жди от него добра!
Наверное, Себастьян был прав.
Скорее всего, Себастьян был прав.
И сквозь туман в голове, густой, сероватый, характерного жемчужного отлива, какой бывает только над клятыми болотами, Лихо эту правоту осознавал.