Хозяйка Талеи
Шрифт:
Тихо, одними губами:
— Рано.
— Благословение Господина легло на брата Артака, — надменно бросил Карлон. — Я, недостойный, сумел передать ему часть дарованных Тьмой сил. Владыка Ада был недоволен самоуправством своего раба и пощадил Артака, однако покарал меня, осмелившегося неверно распорядиться его даром. Оттого-то мне и пришлось бежать в тот страшный день. Жестоко наказал нерадивого раба своего Господин, долго, очень долго вымаливал я у него прощение. Взгляни на мои руки! До сих пор не сошли с них ожоги солнца, полученные тогда! Однако настал час, и свершилось чудо, и новыми силами одарил меня Владыка. Твоя же смерть вернет
Он еще не успел закончить последней фразы, как его облик стал нечетким, расплывчатым, будто бы накрытый чьей-то тенью. Остро пахнуло опасностью и колдовством. Практически сразу Селеста попыталась сбить жрецу концентрацию и метнула в его сторону нож, но покрытый рунами металл рассыпался прахом, не долетев до цели. Справа промелькнула смазанная фигура, с торжествующим ревом врезавшись в одного из спутников Карлона; слева Хастин резанул когтями по запястью, готовя свой подарок врагам. Госпожа доверилась помощникам и не обращала внимания на их битву — у нее началась своя. Куда более опасная, решающая. Ибо жрец стоил всей свой свиты, вместе взятой.
«Карлон действительно продолжает сохранять стабильную связь с Морваном, раз еще жив, — вспомнила она слова Гарреша. Они часто обсуждали, на что способен ее нынешний противник. — В противном случае чистый Мрак просто-напросто поглотил бы его или покинул, оставил, третьего не дано. Возможность обращаться к верховному аспекту дает адепту Темного Предела многое, хотя и требует немалого мастерства и воли. В первую очередь — позволяет воплощать частицы Тьмы в нашем мире. Совершенное оружие, которому почти невозможно противостоять. Однажды ты сотворила нечто подобное».
О да! Однажды. Повторять что-то не хочется. Та глупая выходка стоила жизни двум десяткам фанатиков и только чудом не принесла окончательную смерть Хастину и Медее.
«Мрак пощадил тебя. Такое бывает. Редко».
Согласна. Спаслись они чудом.
«Вы с Карлоном равны в глазах Тьмы. Это твой шанс. Только сумей правильно попросить. Воззвать».
Она столетиями старалась не вспоминать о тех жутких мгновениях или, быть может, той вечности, что она провела в Темном Пределе. Умей вампиры видеть сны — и Селеста до сей поры мучилась бы кошмарами. Но сейчас тот болезненный опыт мог стать спасительным… Вампиресса долго убеждала себя попытаться последовать совету Гарреша, со страхом искала внутри своего сознания крошечный отпечаток прикосновения чуждых живому миру сил. Тщетно. Страх был слишком велик.
Но сейчас, стоя перед Карлоном, чувствуя исходящий от жреца призыв, она ничего не боялась. Тени не пугали ее. Да, исходящий от них холод разрушал камень и землю, превращая их в мелкую промороженную пыль. И тонкий, еле слышимый вой сводил с ума, проникая в разум и заставляя его видеть наполненные болью и страданиями картины. Однако в них не ощущалось всепожирающей ненависти. Живые, мертвые или нечто иное — они были абсолютно чужды этому миру и несли разрушение просто в силу своей природы. Они не хотели убивать. Они вообще ничего не хотели.
Селеста аккуратно и уверенно, будто бы в тысячный раз, потянулась сознанием к идущему на нее потоку воплощенной Тьмы. Карлон полностью погрузился в полупрозрачный кокон, сквозь вихрь окруживших его густых черных лент еле просматривался высокий силуэт жреца.
Она провалилась в странное состояние слияния — отстраненного наблюдения мгновенно, словно под лед. Еще секунду назад она стояла на небольшой площади, ожидая прикосновения тянущихся к ней темных лент, а рядом кипела яростная схватка, — и вдруг она здесь. Посреди Мрака. Висит в безбрежной пустоте, не чувствуя собственного тела, равнодушно отмечая присутствие столь же спокойных и холодных наблюдателей. Если бы у нее остались глаза, она могла бы попробовать взглянуть на ужасающие в своей беспощадной красоте сгустки темноты, но глаз не было, равно как и остальных органов. Только чистый разум, чистое знание и ощущение чужих взглядов, перебирающих содержимое ее памяти, прикасающихся к ядру личности, трогающих ледяными пальцами саму душу. Вытаскивающих нечто старое, давно похороненное, из тех времен, когда она не своей волей только пришла в непривычный мир и, совершая ошибки, привыкала к новому телу, имени, жажде.
Она ощутила… интерес. Пожалуй, так можно назвать излучаемую одним из местных обитателей мысль. Нечеловеческое сознание заинтересовалось занятной игрушкой. Оно аккуратно, но не из опасения поранить, тщательно, но не из желания сохранить, исследовало то, что совсем недавно было Селестой. Оценивало. Взвешивало. Постигало незнакомые концепции, впитывало идеи, изменялось само и невольно меняло свою добровольную жертву. Давало ей часть своих сил, осознанно или нет даруя защиту от себе подобных. Наконец закончив, оно ушло, напоследок с равнодушной бережливостью собрав Селесту из осколков и пинком отправив ее обратно. В реальный мир.
Немертвая девушка открыла залитые чернотой глаза.
Схватка продолжалась, Хастин и Зерван успешно отбивались от спутников жреца, издалека слышались тихие шаги бегущих на помощь восставших Латама. В домах гулко бились сердца напуганных людей, по небу скользили облака, обещая к утру разразиться дождем. По канализации с тревожным писком удирали крысы, собаки еле слышно скулили во дворах. Дрожали деревья, ощущая прорыв энергий иного мира, сияли колдовские знаки на стенах Академии. Тени все так же кружились вокруг Карлона и безумно улыбавшейся Селесты, не причиняя им вреда.
Священник смотрел с ужасом. Госпожа лениво провела языком по губам, чувствуя пьянящую эйфорию, ловя и выпивая капли исходящего от врага страха. Как ни странно, кокон темноты ничуть не мешал ей рассмотреть выражение лица Карлона.
— Глупый жрец, — мурлыкнула она. Звучанию ее голоса в эту минуту позавидовала бы сама Медея. — Совсем запутался. Так верно служить Тьме… С чего ты решил, что нужен ей?
— Нет! Проклятая ведьма! Ты не смутишь меня!
Счастливый смех, словно звон серебряных колокольчиков, звучит в ответ. Он настолько неуместен здесь и сейчас, что бой прекращается, противники отскакивают друг от друга и с недоумением, щедро сдобренным пробуждающимся страхом, глядят на Хозяйку Талеи.