Храм фараона
Шрифт:
— А также в сто локтей и в тысячу? — с любопытством спросила Мерит.
Пиай улыбнулся:
— Боги поставили нашим способностям границу, принцесса, и мы должны стараться придерживаться ее.
— А ты однажды изготовишь мое изваяние? Я бы очень хотела! Он это сможет, отец?
— Если у него будет время и если твой учитель будет тобой доволен…
— Какое это имеет отношение к делу? — надула губки маленькая женщина. — Всегда, когда я что-либо хочу, речь заходит о школе.
Рамзес от души рассмеялся, погладил дочь по голове и нежно, но настойчиво повернул лицом к двери:
—
Но я это сделаю, пусть и в отдаленном месте. Храм Хатор, потому что у нее есть много общего с этой богиней, у моей любимой… — Рамзес бросил на Пиайя странный взгляд. — Я не знаю, почему я рассказываю об этом именно тебе. Даже Нефертари ни о чем не подозревает. Но ты мне нравишься, Пиай, я желал бы, чтобы у меня был такой брат. Может быть, Пта по своему капризу создал нас подобными друг другу, несмотря на то, что я повелитель Обеих Стран, а ты дитя рабов. — Рамзес положил Пиайю руку на плечо. — Не следует недооценивать богов, мой друг.
Радость Себека по поводу удавшегося налета проявилась в странной дрожи. На его обезображенном лице не было заметно никакого движения. Да и что разглядишь на этой безносой одноглазой морде, целиком покрытой шрамами?
Увидев золотые и серебряные сосуды, ожерелья и браслеты, он поднял обрубки рук, и его худое тело внезапно мелко задрожало.
— Да, да, — заговорил он. — Ну, теперь мы показали им, на что мы способны. Еще пара вылазок, и мы можем основывать королевство.
Он хихикнул или кашлянул несколько раз и повторил каркающим голосом:
— …королевство!
Себек повернулся, как будто хотел удалиться в свою пещеру, но затем внезапно вскинул обрубки рук, захрипел и упал на землю. Меру поднял главаря и отнес на ложе. Прибежал врач, послушал его грудь, пощупал и сообщил:
— Его хватил удар… от радости.
Меру пожал плечами и осторожно присел на край кровати больного. Себек открыл глаз и уставился на него неподвижным взглядом.
— Ты можешь говорить, Себек? Ты меня слышишь?
Никакой реакции не последовало.
— Вероятно, он тебя видит и слышит, но все его тело парализовано. Язык больше не слушается его. Мы должны подождать. Я позову тебя, когда что-либо изменится.
Меру обсудил положение с Землей, Воздухом и Водой.
— У врача немного надежды, скоро мы должны будем выбрать нового Себека.
— Об этом не может быть и речи, пока хоть искра жизни теплится в старом, — резко возразил Воздух.
— Конечно, нет, — успокоил его Меру, — новый Себек будет выбран только тогда, когда старый переселится в Жилище Вечности, чтобы его ка могло в спокойствии наблюдать за выборами.
Земле удалось организовать новую, лучшую цепь связи с различными местами в
У разбойников пустыни эти мероприятия вызвали большое веселье, и Себек даже взвешивал, не стоит ли подбросить шазу пару металлических сосудов из храма Амона, чтобы подтвердить фальшивый след. Но теперь Себек умирал, и разбойники размышляли о его преемнике. Каждый из них, за исключением женщин и нескольких детей, имел голос, и те, кто принимал участие в разбойничьем набеге, думали о том, что отдадут его Меру.
9
Вскоре после беседы царя с зодчими произошло событие, которое едва не свело на нет все планы. Царь хеттов Муталлу объявил Египту войну. Так, по крайней мере, объяснили народу Обеих Стран, но правда выглядела несколько иначе. Это была война, которую в глубине души хотели оба властителя, потому что оба надеялись немало получить от нее. Речь шла о плодородной провинции Амурру, из которой происходил отец Пиайя и которую Озирис-Сети снова получил в свое владение после жестокой борьбы. Муталлу пытался всеми средствами вернуть себе эту страну. Он осыпал властителя Амурру лестью и обещал освободить его от дани на двадцать лет, если тот будет сражаться на стороне хеттов. Так как дань Египту была немаленькая и Муталлу был ближе к его границам, чем Рамзес, владыка Амурру, имевший столицу в Кадеше, позволил себя убедить и перешел на сторону хеттов.
Рамзес сначала не был расположен воспринимать эту новость серьезно. Нужно лишь слегка пригрозить, и властитель Кадеша упадет к его ногам, полагал он, но его военачальники придерживались другого мнения. Они напомнили царю о долгих тяжелых сражениях, которые вел его отец, а также о том, что Муталлу вряд ли удовлетворится захватом Амурру. Тогда Рамзес задумался, и в нем взыграла воинственная кровь его отца.
Как всегда, он в первую очередь подумал о Нефертари. Это был бы изысканный подарок — положить к ее ногам победу. Как смеет этот хеттский предатель вмешиваться в дела Египта! Внезапно Рамзес понял, что без Амурру и его значительной дани блеск Кеми потускнеет, и, как всегда, начал действовать быстро.
За короткое время были выставлены четыре армии, носившие имена четырех богов — Амона, Ра, Пта и Сета.
Посреди уборочной страды царь Рамзес отправился со своим громадным войском на север. Его сопровождали Великая Царская Супруга Нефертари, наследный принц Амани, принцесса Мерит и несколько женщин гарема. В свите царя были также художники, призванные стать свидетелями будущих побед и в дальнейшем черпать вдохновение в этих событиях. Рамзес категорически запретил, чтобы кто-либо из людей искусства из жажды приключений стал воином и взял в руки оружие.