Храм Фортуны II
Шрифт:
За жрецами их помощники несли ритуальные топоры и ножи, золотые миски и кадильницы, а также прочую религиозную утварь.
За священными быками рабы вели на цепях несколько огромных германских туров, в клетках ехали страшные бурые медведи и серые волки с длинными желтыми зубами. Все эти звери после триумфального похода будут выпущены на арену амфитеатра Статилия, где бестиарии померяются с ними силой и ловкостью.
Далее, звеня кандалами, шли пленные. Был тут и соратник Хермана, бесстрашный Зигмирт, который не уберегся в последней битве с солдатами Вителлия и угодил в неволю. Рядом с
Ну, а потом начиналось самое главное. Чинно и с достоинством промаршировали двенадцать ликторов в пурпурных одеждах; каждый держал пучок розог с воткнутым в него серебряным топором. Трубачи с медными трубами громко выводили торжественные мелодии.
А за ними ехал сам триумфатор в великолепной, изукрашенной золотом и драгоценностями колеснице, запряженной четырьмя прекрасными белыми конями в блестящей сбруе.
Герой дня был одет в пурпурную тунику и расшитый золотом и жемчугом плащ; в правой руке он держал лавровую ветвь, а в левой — жезл из слоновой кости с изображением золотого римского орла на коне.
На челе его отливал свежей зеленью и серебром роскошный венок из греческого лавра, а лицо, кисти рук, ноги, все то, что не закрывала одежда, было по традиции выкрашено в ярко-красный цвет.
Позади триумфатора в колеснице сидели его жена Агриппина, дочь знаменитого адмирала Марка Випсания Агриппы, и их пятеро детей: Друз, Нерон, Гай, которого солдаты в лагерях прозвали Калигулой, Агрипинилла и Друзилла. Мальчики были серьезны, девочки — испуганы.
А рядом с Германиком стоял раб, который держал над головой победителя золотую корону, доставшуюся римлянам от покоренных этрусков. Время от времени он наклонялся к уху триумфатора и — стараясь перекрыть уличный шум — говорил ритуальную фразу, как то повелевала многовековая традиция подобных событий:
— Оглянись и вспомни, что ты всего-навсего человек!
Эти слова были призваны смирять чисто человеческую гордыню триумфаторов, которые вполне могли и возгордиться не в меру, видя вокруг всеобщий восторг и преклонение.
Ведь боги — а все, что не делается, зависит от их воли — столь же легко могли низринуть сегодняшнего героя с высот, на которые сами его и вознесли, как и дать ему еще большую славу.
Не забывай о покорности, человек!
За колесницей Германика ехали верхом и на повозках его верные соратники и друзья, которые тоже приложили руку к великим победам за Реном и тоже заслужили свою долю почестей.
Были тут и Публий Вителлий, и Гней Домиций Агенобарб, и Сульпиций Руф, и Цетег Лабион и многие другие, которые приехали в Рим, чтобы разделить со своим главнокомандующим его торжество.
Далее ровными рядами маршировали легионеры, которые за особые заслуги были отмечены почетными Коронами или Цепями. Тут же шел и бледный от волнения молодой галл Гортерикс. Такого великолепного зрелища ему еще никогда не доводилось видеть, и офицеру казалось, что он спит и видит все это
Затем, громыхая копытами по камням улиц, ехали конные отряды. Звенела сбруя на разукрашенных лентами лошадях, блестели доспехи всадников. Галльские лучники раз за разом пускали в небо стрелы без наконечников, к которым были прикреплены разноцветные ленточки.
А потом двигалась масса пехоты. Оружие солдат было увито лавром и начищено до блеска. Развевались парадные гребни на шлемах. Мечи то и дело ударяли по обшитым медью щитам, создавая невообразимый шум, а в паузах горожане слышали, как молодые солдаты во всю силу легких вопят, разевая глотки:
— Io Triumphe! [4]
— Слава Германику!
— Победа! Победа!
— Ура цезарю!
— Io Triumphe!
А ветераны, пользуясь давней привилегией, которая им представлялась в день триумфа их полководца, пели всякие шутливые песенки, а нередко и сочиняли анекдоты и смешные истории про своего победоносного главнокомандующего.
И их хохот сливался с хохотом многочисленных зрителей, так что в конце процессии царила уже вовсе не такая торжественная обстановка, как в начале.
4
Io Triumphe (лат.) — Да здравствует триумф!
Когда поход добрался до Капитолия, колесница Германика остановилась и триумфатор опустился на землю, чтобы совершить овеянный временем обязательный ритуал.
Теперь он должен был — в знак покорности воле Богов — на коленях преодолеть ступеньки, которые вели вверх по склону холма к самым дверям храма Юпитера Капитолийского.
Германик с невозмутимым видом опустился на колени и двинулся в свой символический путь. С одной стороны его поддерживал муж сестры Друз Цезарь, а с другой — верный Публий Вителлий. Эту привилегию для него Германик лично испросил у сената.
В это же время — тоже в соответствии с древним обычаем — наиболее знаменитых вражеских вождей, попавших в плен, отвели во двор близлежащей тюрьмы, а там им быстро отрубили головы, посвящая их души великому Юпитеру Капитолийскому, главному божеству римлян, их защитнику, советчику и покровителю.
Жену Хермана Трунсильду задушили в подземелье веревочной петлей, а маленькую дочку отправили туда, где содержались заложники, присланные всевозможными варварскими племенами и царьками марионеточных государств. Когда придет время, ее выдадут замуж за какого-нибудь союзника Рима и будут они с мужем верно служить интересам Империи.
А в храме Германик прежде всего посвятил Богу лавровый венок со своей головы, а потом — по его знаку — жрецы провели заклание жертвенных быков и воскурили кадильницы с благовониями. Также в святилище триумфатор оставил часть добычи, захваченной у варваров — золотые кубки и чаши, оружие, украшения, лошадиную сбрую.
На этом официальная часть была закончена. Теперь Германик и его семья в сопровождении цезаря Тиберия и императрицы Ливии отправились в гости к жрецам Юпитера, где уже был приготовлен роскошный банкет и в честь победителя и героя сегодняшнего дня.