Храм Фортуны II
Шрифт:
Агенобарб покровительственно обнял его за плечо.
— Служил, — шепотом ответил он. — Я и сейчас считаю, что лучший — ты. Но вот перед построением Гортерикс буквально ворвался в мою палатку и с пеной у рта требовал его назначить командиром. Кричал, что у него есть влиятельные покровители в штабе... В общем, я вынужден был согласиться. Но как он мне надоел, этот наглец.
— Мне тоже, — скрипнул зубами Дуровир.
Домиций пристально посмотрел ему в глаза.
— Я понимаю, — еще раз сказал он. — Но что поделаешь? Вот если бы, скажем, Гортерикс погиб в бою,
Дуровир с усилием проглотил комок, застрявший в горле, и ничего не ответил.
Но Агенобарб видел, что галл понял смысл его слов.
— Ладно, иди, — сказал он. — Вам выступать на рассвете. Желаю тебе удачи. Тебе, а не Гортериксу.
— Слушаюсь, командир, — вытянулся в струнку Дуровир и браво отсалютовал.
Домиций двинулся в свою палатку, усмехаясь на ходу и качая своей огненно-рыжей головой.
«Что ж, — подумал он, — Каллон — это хорошо, но и со своей стороны подстраховаться не помешает».
Глава XXVIII
В ожидании
Германцы пока держали свое слово и во всем подчинялись приказам верховного вождя, Хермана, они, буквально стиснув зубы, смиряли свою гордыню и буйство.
В течение нескольких дней армия варваров продиралась сквозь леса и болота к месту назначения — окраине Тевтобургского леса между Эмисом и Визургисом.
Воины шли, гневно сверкая глазами и ругаясь про себя, но ослушаться не посмел никто — дисциплина в армии Союза племен была на довольно высоком уровне.
И это весьма радовало предводителей, не без основания опасавшихся случаев неповиновения и других эксцессов. Но самым довольным был, конечно, Херман.
Наконец-то близка к осуществлению его мечта — он ведет за собой не своевольную толпу, а настоящее войско, способное дать бой ненавистным римлянам и одержать победу.
В поход отправились сто двадцать тысяч германцев — свирепых, жестоких, отчаянных, жаждущих вражеской крови и богатой добычи, готовых на все.
Не прекращая форсированного марша даже ночами, они все шли и шли, пока, наконец, не добрались до места, которое выбрал Херман, чтобы встретить здесь ничего не подозревающую армию Германика и уничтожить ее раз и навсегда.
Позиция была действительно неплохая — не зря Херман всегда был одним из самых старательных слушателей на лекциях по тактике, которые читали опытные офицеры и в Риме, и в ставке Квинтилия Вара. Он многое запомнил и усвоил тогда, да и смекалкой, и стратегическим мышлением Боги его не обидели. Вся беда этого талантливого военачальника заключалась в том, что его воины выучкой и организацией не соответствовали замыслам своего вождя, именно в этом заключались причины неудач Хермана в его многочисленных столкновениях с римлянами.
Но сейчас все должно быть по-другому, сейчас возле Тевтобургского леса встретятся два равных противника и все решит гений полководцев и храбрость их солдат. Ну, и конечно, численность армий.
В храбрости своих людей Херман не сомневался, а что до численности, то тут германцы в два с половиной раза превосходили противника.
Место предстоящего боя верховный вождь Союза племен выбирал очень старательно и, наконец, нашел подходящее.
Это была клинообразная долина между чередой невысоких, но с крутыми склонами холмов и густым лесом. Ни холмы, ни деревья не позволили бы римлянам развернуть боевой строй, а именно это и требовалось Херману. Лобового удара легионов он страшился больше всего, так как знал — ни одна армия в мире не смогла бы его выдержать.
Силы германцев разместились в узком конце долины; за спиной их тоже был дубовый лес, а слева, чуть в отдалении — неширокая, но бурная и глубокая река.
Идеальная позиция для предпочитающих нападать из засады варваров, но губительная для привыкших к простору римлян. Куда ни поверни — везде естественные препятствия. Сам Ганнибал не нашел бы лучшего места. Херман имел все основания быть довольным собой.
Все свое войско вождь поделил на три части. В первую были включены отряды хаттов под командой Ульфганга, горевшего желанием отомстить за свой недавний позор, и ополчения более мелких племен.
Вторую возглавлял сам Херман, и состояла она преимущественно из его соплеменников-херусков, самых многочисленных из германцев. Это была основная ударная сила.
И, наконец, в третью вошли дружины воинственных хауков, старых, опытных бойцов. Они должны были нанести завершающий, смертельный удар по армии Германика.
План Хермана был такой: первая колонна атакует передовые части римлян и завяжет бой. Затем, в определенный момент, сделает вид, что отступает и заманит торжествующего победу противника в такое место, где тот не сможет сформировать строй.
Тогда на врага обрушится второй отряд — из засады, с фланга, из густого леса. Он должен будет смять боевые порядки римлян и отбросить их к холмам.
А оттуда, в решающий момент, нанесет разящий удар третья часть германского войска, глубоко вклинившись в ряды противника; в то же время и первая колонна снова пойдет в атаку, в лоб.
А когда зажатые в клещи римляне в панике побегут, бросая оружие, немногочисленная, но маневренная и подвижная германская конница довершит разгром.
И тогда позорное поражение Квинтилия Вара покажется гордым квиритам невинной потасовкой по сравнению с тем, что они испытают под натиском храбрых воинов Союза племен.
Херман — как и Германик — на сей раз не хотел упустить ни единой мелочи, могущей повлиять на исход предстоящей битвы. Слишком высока была ставка, слишком много он поставил на кон.
С утра и до ночи верховный вождь на своем гнедом коне, в полном вооружении, дабы поднять боевой дух воинов, объезжал свою армию, лично следил за тем, как отряды занимают предназначенные для них места, советовал командирам, как правильно вести себя в бою.
Его выслушивали и подчинялись. Германцы умеют держать слово, раз пообещали — значит, потерпят. Но уж потом, после победы над римлянами, они опять станут самым свободным народом на земле.