Храм Фортуны
Шрифт:
Корнелия засмущалась и легко, словно лань, убежала в сад. Луций тоже почувствовал неловкость, но — мужчина — овладел собой и только кивнул.
— Как скажешь... отец.
Он редко называл так Сатурнина, несмотря на свою огромную любовь к нему. Тем приятнее было старому сенатору услышать такое выражение доверия в таком серьезном и болезненном вопросе.
Молодые люди по-прежнему встречались почти каждый день, хотя Либон — став совершеннолетним — получил право занять отцовский дом и воспользовался им. Но теперь они испытывали совершенно другие чувства по отношению друг к другу, что-то резко
— Как хорошо, что ты здесь, Луций, — сказала Корнелия, не делая попыток высвободить руку, которую молодой человек все еще нежно, но чувственно сжимал в пальцах. — Мне так тебя не хватало. Где ты был? Дедушка сказал мне, что это деловая поездка, но не захотел говорить, ни куда ты отправился, ни когда вернешься.
— Да, — задумчиво произнес Либон, вернувшись из плена сладких грез в суровую реальность. — Это действительно была деловая поездка. А куда я ездил — какая разница? Главное, мы опять вместе, правда, любимая?
— Давай прогуляемся по саду, — сказала вдруг Корнелия, то ли обиженная недоверием, то ли пытаясь совладать с любовным жаром, охватившим тело. — Тут так прохладно и тихо...
— Давай.
Луций, не выпуская ее руки, повел девушку под сень деревьев.
Корнелия внезапно стала грустной.
— О, боги! — воскликнула она. — Отец разве на сказал тебе?
— О чем? — не понял Луций.
— Ну, ведь мы уезжаем...
— Кто? — удивился Либон.
— Я и бабушка.
— В Кумы?
Там у Сатурнина была вилла на берегу моря, и он частенько отправлял туда семью отдохнуть и подышать свежим воздухом.
— Нет, — печально ответила Корнелия и встряхнула своими густыми волосами. — В Африку.
— Куда? — Луций не поверил своим ушам.
— В Африку, — повторила девушка. — Там у дедушки поместье под Утикой. Он сказал, что нам необходимо на время покинуть Италию. Ты что-нибудь понимаешь, Луций? Зачем это?
Луций начинал понимать. Сатурнин готовится к решающему сражению и предусмотрительно хочет обезопасить семью. Что ж, он прав. Но каково же будет не видеть Корнелию так долго?
Юноша был близок к отчаянию.
— Ну, если сенатор так решил, — сказал он, силясь взять себя в руки и выглядеть невозмутимым, — значит, это необходимо. Мы же верим ему, правда?
— Конечно.
Девушка надула свои очаровательные губки.
Некоторое время они молчали. Свидание было испорчено.
— Ладно, — вздохнул наконец Либон. — Пойдем в дом. Нас, наверное, уже ждут.
Их действительно ждали. Стол в триклинии был накрыт на двоих — по римским обычаям женщины не могли участвовать в трапезе.
Почтенная Лепида — шестидесятилетняя подвижная женщина, еще сохранившая остатки былой красоты, радушно приветствовала Либона и весело улыбнулась.
— Рада видеть тебя, Луций.
— Спасибо, — ответил молодой человек. — Я тоже.
Новость, сообщенная ему Корнелией, словно камнем легла на сердце.
— Ну, приступим. —
Женщины вышли. Луций опустился на— скамью с несчастным выражением лица.
Сатурнин испытующе посмотрел на него.
— Вижу, Корнелия сообщила тебе новость, — сказал он медленно.
Либон кивнул и опустил голову.
— Эй, — весело произнес сенатор. — А ну-ка, перестань грустить. Ты же мужчина, в конце концов.
Либон и сам вспомнил это и попытался улыбнуться.
— Да, конечно, — сказан он, — но...
— Что ж, сынок, — сенатор стал серьезным. — Так надо. После того, что ты услышал сегодня, объяснения, думаю, излишни. Сам понимаешь — я не могу рисковать женой и внучкой. Кто знает, до чего дойдет месть Ливии, если мы — храни нас боги — проиграем.
— А мы... — Луций поднял голову и с тревогой посмотрел в глаза сенатора. — Мы ведь не проиграем, правда?
— Не должны, — твердо ответил Сатурнин. — У нас все преимущества. Но... ведь судьбы наши известны лишь богам, и как знать — может, Эринии уже готовятся перерезать нить наших жизней...
Либона эти слова не особенно ободрили. Он снова стал печальным
— Я все понимаю, — с тоской произнес юноша. — Но Корнелия... как же я без нее?
Сенатор придал лицу суровое выражение.
— Ты мужчина, Луций, — повторил он жестко. — И римлянин. Такова наша доля — уходить на войну, защищая женщин и свои дома. Ну, а если Марс позволит нам вернуться с победой, то тут уж все утехи наши. И поверь мне — гораздо приятнее обладать чем-то, за что ты сражался, чем получить это просто так, без малейших усилий. Совершенно другое ощущение, уж я-то знаю.
Вот теперь Либон почувствовал себя лучше. Мудрый Сатурнин, как всегда, был прав. Что ж, если надо — он пойдет в бой и вытерпит разлуку с любимой. Но уж потом...
— Ладно, мясо остывает, — сказал сенатор. — Давай немного подкрепимся. Силы нам еще пригодятся.
Луций послушно принялся за еду, без всякого, впрочем, аппетита, машинально.
— А когда они уезжают? — спросил он, проглотив первый кусок.
— Через несколько дней, — ответил Сатурнин. — Мой корабль, «Сфинкс», ты его знаешь, стоит в гавани Остии. Я уже отправил туда человека с приказом подготовиться к плаванию. Все зависит от того, когда в море выйдет караван, который пойдет в Александрию за пшеницей. Его ведь будет сопровождать военный эскорт, а это неплохо. Хоть часть пути наши женщины проделают в безопасности. Ведь цезарь сейчас так круто взялся за лигурийских пиратов, что я боюсь, как бы они с перепугу не переместились южнее, в Тирренское море, например.
Луций кивнул. Конечно, завидев боевые триремы, всякий морской сброд предпочтет держаться подальше. Ну, а от Сицилии до Утики уже более спокойные воды.
— А мы что будем делать? — спросил молодой патриций. — Ведь ты говорил что время не ждет.
— Действительно, — согласился сенатор. — Скоро Август вернется в Рим и сразу потом поедет провожать Тиберия, который направляется в Далмацию, чтобы принять командование тамошней армией. Цезарь собирается сопровождать его до Неаполя. Мне и другим сенаторам прислали приглашение участвовать в проводах. И я принял его.