Храм Юнисы
Шрифт:
– Ну, я пошёл.
– Удачи! Через два дня буду.
– И тебе семь футов под килем [11] , – блеснул знанием флотского фольклора Андрей. – Может, всё-таки возьмешь? – махнул он бумажной банкнотой.
– Нет, я же сказал – не парься.
На предложение получить плату за проезд Серёга ответил отказом ещё в Николаевске. При других обстоятельствах он бы взял деньги, но пассажир попался уж очень необычный.
Этот сорокалетний мужик в ладно сидящей, добела застиранной полевой форме капитана российской армии появился возле катера
11
Семь футов под килем – традиционное на флоте пожелание удачи, благополучного плавания.
12
Плашкоут – несамоходное плоскодонное грузовое судно.
Вода между причалом и бортом ритмично хлюпала, а кранцы поскрипывали в такт качке. От раскалённой палубы, слоясь, поднимался горячий прозрачный воздух. Вялый ветерок с реки приятно холодил лицо и не богатырскую грудь загорающего судовладельца. Сиплый, будто простуженный голос, нарушил ленивую дрёму.
– Есть кто на борту?
– Кого это принесло? – поднял голову Серёга.
Увидев в человеке на борту признаки жизни, незнакомец вежливо продолжил:
– Мне сказали, вы идёте в Херпучи. До Тыра не подбросите?
Серёга по привычке хотел ответить солёной шуткой-прибауткой, но матерок застрял на языке.
На берегу стоял армейский капитан, у которого вместо кистей рук из рукавов торчали два крюка из нержавейки. На правой стороне лица были видны следы сильного ожога. Розовый шрам сползал на шею и терялся где-то под гимнастёркой. Глазницу прикрывала уродливая складка обожжённого века, под которой перекатывался шар глазного яблока.
Привыкший к реакции на свою внешность капитан переспросил:
– Так что? До Тыра возьмёте?
– Возьмём, только, когда отправимся, не знаю, заказчика ждём.
– Да мне не к спеху, подожду. Сколько за проезд возьмёте?
– Так довезём, не на себе же.
– За так не надо. Я могу заплатить. Тем более обратно тоже надо будет выбираться.
– Ну, если не торопитесь, то и обратно довезём. Нам по пути. Денег я с вас не возьму, а вот чего-нибудь из продуктов с собой прихватите, телепаться туда-сюда неделю будем.
– Тогда я в магазин. Когда сюда шёл, видел. Максимум через час вернусь. Дождётесь?
– Можете не торопиться, раньше завтрашнего утра не выйдем. Но если ночевать негде, приходите. В кубрике место есть.
– Спасибо, договорились. Я тогда по городу прогуляюсь, а к вечеру буду. И ещё, может, перейдём на «ты»?
– Без проблем, меня звать Сергей, можно Серёга.
– А меня Андрей, – улыбнулся капитан, – до вечера!
– Давай, – вяло махнул рукой Сергей.
Вечером к причалу подъехала изрядно уставшая «Тойота». Из салона выбрался
– Серёга, принимай!
– Ты куда столько набрал?
– Так ты сказал, денег не возьмёшь, а я на халяву не привык. Что не съедим, на борту останется. Там в одной коробке консервы: тушёнка, рыба, сгущёнка. А в другой – огурцы, помидоры в банках, чай, сахар, макароны, немного колбасы на закусь, ну и зелень. Колбасы и хлеба много брать не стал, побоялся, что пропадёт.
– У нас не пропадёт, – повеселел Серёга, – я вижу, ты разговорной водой серьёзно запасся, – кивнул он на ящик с вином.
– Так не хлебом единым, – в тон ему ответил Андрей, спрыгивая на палубу. – Куда нести, показывай.
Серёга оказался общительным и весёлым собеседником. Перемежая слова обычной речи с острыми флотскими шутками, он быстро расположил к себе ветерана. За разговорами нарубили закуски и накрыли стол на корме.
Серёга старательно делал вид, что не замечает увечий капитана, но тот, не стесняясь, достал из сумки сменный протез и сменил крюк на крепление для ложки и ножа. Отработанным движением пристегнул нож и стал ловко нарезать колбасу. Серёга отвернулся. Его смутила неприлично розовая культя, которая открылась при смене протеза, но Андрей лишь хмыкнул:
– Всё в порядке, я привык. Что ещё порезать?
– Вроде всё.
– Тогда тащи посуду под напиток.
Серёга принёс два гранёных стакана и вопросительно посмотрел на Андрея.
– Подойдёт, – кивнул тот.
Под мерный плеск волн разлили портвейн.
– Ну, за знакомство, – подражая персонажу известной комедии, улыбнулся Андрей и, удерживая стакан культями, опрокинул его в рот.
Завязался обычный между мужиками разговор.
После очередного стакана Серёга решился задать крутившийся на языке вопрос:
– Где тебя так?
– А, – отмахнулся Андрей, не любивший разговоры на тему своего ранения и вообще о войне, – первая чеченская.
И вдруг ему захотелось рассказать этому совершенно не знакомому человеку историю давней трагедии, безжалостно изменившей его жизнь. Трагедии, превратившей матёрого, прошедшего две войны офицера ГРУ в калеку и инвалида. Увидев в глазах Серёги немой вопрос, он толкнул к нему пустой стакан:
– Налей.
Молча выпил.
– Набросай-ка ещё, – и одним глотком опрокинув в себя содержимое, опустил голову, – ну, слушай…
Рассказ его был долгим, и Андрей прерывался только для того, чтобы выпить ещё «по пятьдесят». С каждым стаканом голос капитана становился глуше, а рассказ – яростней и злей, вызывая в воображении Серёги яркую картину тех трагических дней.
– Моя группа возвращалась из рейда.
Бои в Грозном шли тяжёлые – весь город стоял в развалинах. Духи [13] отчаянно дрались за каждый дом. Часто бывало, что в одном доме на разных этажах могли находиться и наши, и они…
13
Духами во время Афганской и чеченской войн российские солдаты называли боевиков.