Храм Юнисы
Шрифт:
Серёга видел, как в уцелевшем глазу капитана плещется ярость и боль за погибших товарищей.
– В общем, пошли забирать снайпера. Смотрим, возле подвала, где его держали, собралась толпа что-то шумно обсуждающих бойцов. Подходим, видим танк, а на его пушке, на удавке, висит тушка снайпера. Комбат, естественно, начал орать на бойцов, типа кто это сделал. Бушевал, распинался, но я-то видел, что он не осуждает бойцов и весь этот цирк устраивает для меня.
– Ну что, – говорю комбату, – снимай висельника, запишем в боевом донесении, что он самоповесился. Покончил, сука, свою поганую жизнь самоубийством, не вынеся мук совести.
Мы пополнили боезапас и двинули обратно. Разведчики из первого батальона пошли проводить, и повели нас не по верху, как мы шли, а подвалами, через завалы
До «коробочек» мы добрались без приключений. Забрались на броню и только тронулись, как на нас обрушился шквальный огонь из верхних окон многоэтажки. Головную машину занесло и ударило об угол здания. Она сбросила скорость, а затем и вовсе встала.
Механик кричит:
– Гусеницу сорвало! Твою мать!
Командую:
– Все с брони! Ставь дымовую завесу! Четверо натягивают гусеницу, остальные – в оборону! Два подствольника к бою, остальные – автоматы! Вторая машина – пушку! Начали!
Веришь? Как начинается бой, меня прям азарт охватывает. Ведь в бою какое первое чувство? Страх. Но знаешь, когда его переборешь, ощущаешь себя таким спокойным и могучим, органы чувств обостряются, замечаешь всё вокруг. Голова работает, как хороший компьютер: мгновенно выдает решения, кучу вариаций и комбинаций. Скатываюсь с брони и ныряю за обломками бетонной стены. Мотор в груди стучит, ударов двести. Продышался, восстановил дыхание. Адреналин в крови бушует, азарт закипает… Бойцам приказа дважды отдавать не пришлось. Дёрнули кольцо дымогенератора, и БМПэшка окуталась дымом, укрывая и нас, и машину. Вторая БМП увидела наш манёвр и тоже запустила дым.
Духи заметили, что не получилось скосить с брони пехоту, и начали обстреливать нас из РПГ. Что такое РПГ? Обычный гранатомёт, «шмель» называется, премилая игрушка, есть у него ещё и сестричка – «муха», предназначены они для уничтожения бронетехники противника. Когда такая граната встречается с препятствием, как правило, это броневые листы, она выпускает огненную струю толщиной с иголку, которая прожигает металл и создает внутри бронеобъекта избыточное давление и температуру до трёх тысяч градусов. Естественно, что боекомплект внутри объекта взрывается. После такого взрыва у танков башни отрывает, чего уже говорить об экипаже и десанте – тех вообще в клочья. Сколько ребят погибло, что сидели внутри…
Короче, начали долбить по нам из РПГ. Но дым не давал видеть ни им нас, ни нам их.
Слышу, застучала пушка со второго БМП. Стреляли наугад, в сторону, откуда по нам вёлся огонь. Вдруг там что-то как рванёт! То ли мы попали, то ли гранатомётчик в запаре ошибся?! Не знаю, что там произошло, но Бог в этот день был на нашей стороне. Стрельба со стороны духов прекратилась. Думаю, пока не очухались, надо их зачищать. Командую:
– Семён, Змей, Саня – со мной! Остальные чинят ходовую и прикрывают нас! Если мы не возвращаемся через полчаса, уходите на два квартала на север. Там ждёте еще полчаса, затем идёте в штаб бригады. На время моего отсутствия старший – сержант Сергеев! Позывные те же! Семён впереди, Саня – левая сторона, Змей – правая! Я замыкаю! Приготовить гранаты! Пошли!
За дымом проскочили в нужный дом и поднялись на третий этаж. Видим, в двух соседних квартирах оборудованы огневые позиции. В одной лежал «готовый» гранатомётчик, в другой – два подростка с пулемётами Калашникова. Обоим лет по тринадцать – пятнадцать. Один наповал, второму оторвало ноги, ещё жив, но уже отходит. Настроение упало на ноль. Конечно, эти духи стреляли в нас и хотели нашей смерти, но совсем ведь ещё дети…
Бойцы отправились прочёсывать подъезд, а я начал ощупывать карманы умершего чеченца. В кармане нашёл военный билет, да не один. Давай смотреть, что там. Читаю: «Морошкин Алексей Петрович, 1975 года рождения». Что-то знакомое. Стал вспоминать: Морошкин, Морошкин… – что-то в памяти зашевелилось. Был у нас такой боец из инженерно-сапёрного батальона, после штурма аэропорта Северный пропал без вести. Листаю дальше – ё-моё! – наша часть… В миг прошло сожаление о душманских подростках и их загубленных
Тут с лестницы слышу Семёна, кричит, что на крыше парня нашего нашли. Я бегом наверх. А там… На двух скрещенных досках распят наш боец. Не привязан, а распят. Руки и ноги пробиты гвоздями…
Мои уже возятся у креста.
– Стойте! – ору им, – он может быть заминирован!
Духи часто практиковали такие сюрпризы: заряжали гранатами наших убитых или раненых ребят.
Бойцы остановились. Я подошёл к распятию и стал обследовать тело и сам крест. Худшие опасения сбылись – парень был заряжен. Чеки нет, а граната Ф-1, в простонародье «лимонка», заложена под поясницу парня и прихвачена к кресту скотчем. Приказал бойцам укрыться и занялся гранатой. Прижал рычаг к корпусу, зафиксировал и осторожно отклеил скотч. Всё получилось. Я вытащил гранату, разогнулся и бросил её с крыши в соседние развалины. Внизу рвануло.
И тут я оступился. Сделал шаг назад и зацепился ногой за крест. Раздался щелчок. Под парнем был ещё один заряд, который встал на самовзвод. Чувство самосохранения заорало мне: «Ложись!» Но как я мог оставить этого парнишку без помощи? Я кинулся к парню, сунул под него руку в надежде успеть зажать рычаг гранаты. Не успел… Парень погиб. Его тело закрыло меня от осколков. Мне посекло лицо, обожгло гортань, глаз. Ну, в общем, сам видишь. Чудом остался жив. Парень на кресте своей смертью спас мне жизнь…
Как меня выносили, не помню. Очнулся в Моздоке уже без кистей рук. Потом год мотали по госпиталям. Вернулся в Хабаровск, ещё полгода ждал протезов, потом учился с ними жить. Затем реабилитация и унизительное привыкание к условиям и реалиям жизни. Запил…
Нелегко смириться с тем, что ты никому не нужный калека. Жена долго терпела, но не выдержала моего пьянства – ушла. Я её не виню, даже наоборот. Детей у нас не было, да и в личной жизни… У нас и до моего ранения не очень складывалось, а тут такое. А она женщина молодая, чего ей с калекой мучиться. В общем, она ушла, а я продолжал квасить. Допился до того, что однажды хотел наложить на себя руки. Уже и ствол в рот сунул, но тут мне вспомнился парень на кресте. И такая злость на себя взяла. Он, умирающий на кресте, жизнь мне подарил, а я…
Короче, пить я бросил. Не то чтобы совсем завязал, но до прежнего состояния больше не напивался. Занялся собой: зарядка по утрам, внешний вид, ну и так далее. Стал искать работу, хотел охранником устроиться. По телефону, пока на встречу договариваешься, всё тип-топ, но как только увидят мои культяшки… Я решил не сдаваться, стал учиться пользоваться протезами, выполнять всё, что умел делать руками до ранения.
Однажды меня пригласили в гости в мою бывшую бригаду. Бойцы стрельбу из нового «грача» [16] отрабатывали. Я попросил стрельнуть, отказать постеснялись. Они ведь не знали, что я своими протезами, как руками пользоваться научился. А я к этим «гостям» специально готовился. Нашёл одного рукастого токаря, он мне на протезы приспособы придумал, специально для стрельбы. Понимаю, звучит дико – безрукий и одноглазый сумасшедший заказал протезы для стрельбы. А я ведь, кроме как воевать, ничего не умею. Стрелять обычным способом мне не доступно, вот я и придумал – стрелять по ощущению. Не понял? Ну в кино про американских ковбоев видел, как они с пояса, не целясь, стреляют? Кино, оно, конечно, и есть кино, но доля правды присутствует. Просто для этого нужно много тренироваться. У меня такой опыт был. Ещё до ранения я мог на звук со спины развернуться и, не глядя, попасть в цель. Не для цирка, просто жизнь заставила.
16
Грач – пистолет ПЯ (пистолет Ярыгина), пришёл на замену ПМ (пистолет Макарова). ПЯ имеет увеличенную обойму на 17 и 18 патронов, способен пробивать бронежилеты невысокого уровня защиты, принят на вооружение российской армии и российских силовых структур.