Хранить вечно
Шрифт:
Командир дивизии явился к нам на наблюдательный пункт с донесением, что все силы дивизии сосредоточены для атаки, что они должны ударить почти в одну точку. Он даже осмелился спросить, не сядет ли генерал в свой командирский танк посмотреть, как будут сбиты позиции русских. Генерал колебался. Еще дребезжали сумерки, но уже расплывались далекие очертания перелесков. Вдруг дрогнула земля, и откуда-то из-за пригорка возник оглушающий рев и свист. Стало светло как днем, огненные кометы опоясали землю. Рев нарастал, как в кошмаре.
Опытный глаз уловил, что удар огненных комет проносится мимо, а если бы и не проносился мимо, то и на землю падать в блиндаже не имело бы смысла.
Взрывы слились в один сплошной звук горного обвала. Вспыхнула земля, заплясали языки жаркого пламени. В общий грохот ворвались звуки рвущихся боеприпасов. Горели танки… Горели, как подожженные солнечным жаром. И огонь-то был необычным, языки пламени имели странный голубоватый оттенок.
Генерал, ни слова не обронив, стремительно выбежал по ступенькам из блиндажа. Внизу, в долине, где сосредоточились танки для атаки, все пылало и плавилось…
— Я слышал об этом под Ельней! — обронил он сквозь зубы. — Без разведки ни шагу вперед! Боюсь, что Советы здесь успели против нас выставить танковую армию…
Ночью генерал продиктовал письмо в ставку. Он потребовал приезда из Берлина комиссии, которая удостоверилась бы в превосходстве над немецкими танками советских тридцатьчетверок.
Утром пришло донесение о потерях: сорок три танка немецких и два русских…
Командир дивизии казался потерянным. Я его помнил по первым дням наступления, помнил под Ромнами. Таким его видеть не приходилось. Он не мог скрыть душевного потрясения.
— Вас смутило новое оружие русских? — спросил его генерал. — Никакое оружие не может изменить соотношения сил…
— Мастерство их танкистов, — парировал полковник, — это уже постоянно действующая величина… Они бьют из засады, а мы гоняемся дивизией за несколькими танками… Я не верю, что перед нами танковая армия… Несколько десятков танков остановили дивизию…
— Ну, до этого мы еще не дожили! — оборвал его генерал.
— Наши подбили русский танк… Водитель жив…
— И сейчас жив? — нетерпеливо воскликнул генерал.
— Сейчас? А вот этого не знаю!
— Я требовал «языка» для личного с ним разговора!
Полковник поморщился:
— После того как наши горели в долине? Я отдал распоряжение, чтобы его перевязали, привели в порядок… Но я не могу ручаться!
— Немедленно доставить его ко мне!
Мне генерал бросил на ходу, что я должен быть у него переводчиком.
Привели русского танкиста. Обгоревший комбинезон, рука на перевязи, обмотана бинтами шея, повязан левый глаз. Лицо черное от въевшейся в кожу гари.
— Водитель танка? — спросил генерал.
Пленный ответил
Последовал сразу же главный вопрос:
— Сколько на шоссе Орел — Мценск сосредоточено русских танков?
Я не успел перевести вопроса, вмешался полковник:
— Он дал об этом нелепые показания… Пленный уверяет, что перед нами сосредоточено более трехсот танков… В одной точке мы не встречались с такими танковыми силами русских… Оно не могло не быть замечено нашей авиаразведкой… Я положил перед ним карту и попросил указать, где же сосредоточены эти танки. Он указал на пустые места…
Генерал расстелил на столе карту. Поманил пальцем пленного. Танкист оглянулся на меня.
— Подойдите к карте! — предложил я ему.
— Где танки? — спросил генерал и протянул танкисту карандаш. Он был тяжело ранен, ему с трудом давался каждый шаг.
Он опять оглянулся на меня и сказал:
— Объясните генералу, что я не обучен читать карту. Могу и ошибиться…
— Передайте ему, — ответил генерал, — что, если он расскажет правду, хотя бы как он ее знает, мы сохраним ему жизнь. Мы положим его в госпиталь… И я даю слово после госпиталя отпустить его и не посылать в лагерь для военнопленных.
Пришлось перевести с полной точностью слова генерала, я не исключал возможности, что полковник знал русский язык.
Спокойно и даже вроде бы ласково взглянул на меня голубой глаз танкиста. Если он и разыгрывал покорность, то должен сказать, что бог его наделил актерским талантом.
Танкист подвинулся к карте…
Генерал ткнул указкой в точку, указывая на Орел:
— Здесь? Это город Орел!
Танкист кивнул головой. С трудом давалась ему речь.
— Был приказ взять Орел с ходу… Мы вот здесь, на станции, наткнулись на вашу противотанковую батарею… И отступили… Несколько танков прорвалось в город. Бой шел всю ночь.
— Танки вернулись? — живо спросил генерал.
— Три танка не вернулись, остальные прошли сквозь город и вышли обратно к нам…
Генерал обернулся к полковнику:
— Пока что он говорит правду…
— И о тех танках, которые вернулись из города? Мне думается, что в город и ворвались всего лишь три танка…
— Сколько танков ворвались в город? — спросил у танкиста генерал.
— Батальон шел… — ответил танкист. — Разве вы больше, чем тройку, подбитых насчитали?
Я начал понимать танкиста. Живуча была в нем солдатская хватка. Он ничего не сказал, чего не знали немцы, а у них уже попытался выспросить о судьбе прорвавшихся в город танков. Генерал подтвердил, что в городе были подбиты три танка. Видимо, танкиста волновала судьба товарищей.
— У нас так и решили! — подтвердил он.
— Сколько у вас танков? — крикнул полковник.
— Танки выгружаются каждую ночь… — ответил танкист. — Сейчас, я думаю, уже больше трехсот!