Хранитель ключей

Воль

— А что ещё?

— А так важно? Ты можешь вернуть прошлое? — снова повторила вопрос, заданный несколько лет назад. — Лучше спроси, почему она рыдала.

— Почему?

— Она не могла дать собственному ребёнку отчество. С того дня в графе у меня пусто, — в тот день они впервые приехали на кладбище, на могилу красивой, молодой женщины, ушедшей в самые прекрасные годы из жизни. Мужчина посмотрел на лицо матери его старшего ребёнка; до конца дня из памяти на выходили слова Анастасии. Он видел перед собой молодую девушку,

талантливого свидетеля, сокрушающегося от одиночества и не знающего, что делать, взявшего в кулаки всю силу и решившего взять ответственность за жизнь, которым дали оба.

И вот, они несколько раз в год приезжали на кладбище, накрывали стол у мёртвых, расчищали могилки, меняли цветы. Собирали мусор в мешки, прощались и уходились, не оборачиваясь.

Никогда Алина не плакала о родительнице. Никогда к ней не прикасалась, холодно принимая реальность.

— Живые должны жить, — сказала, выходя за Павлом, с участка, защёлкивая ограду. — Прощайте.

— Куда теперь?

— А есть смысл?

— Нужно хотя бы вкусно поесть.

***

— Павел, что с тобой? — Лера отложила полотенце и подбежала к мужу, перебирающего какие-то вещи в железной красивой коробки из-под коллекции чаёв. — Павел… — она была взволнованна, тронута и уязвлена. К ним вышли дети, услышав голос матери.

— Пап, почему ты плачешь? — подбежали они и заглянули в коробку. Женщина потянулась, чтобы закрыть её от детей.

— Настя больше не придёт? — спросил Андрей. — Её давно у нас не было. С прошлой весны, наверное.

— Уже конец декабря… Папа! — потянула за рукав Маша. И мужчина заскулил от боли.

— Пошли отсюда! Не видите? — рыкнула Лера на них.

— Хватит! Прошу, — остановил мужчина, схватив женскую ладонь.

— Эта неблагодарная девчонка пропала. И столько месяцев её искал, и что же? Наверняка, уехала в другую страну. Она не пропадёт.

— Да откуда ты знаешь? Она ещё ребёнок.

— Ей уже исполнилось девятнадцать. Сегодня же двадцать девятое число?

— Точно, отец. Почему ты здесь сидишь? Разве этот день не проводишь с ней? Всегда брал отгул, — не останавливался сын.

— Верно, — редкие фотографии начали листаться друг за другом. И на каждом снимке девушка, с душой ребёнка, пытающая быть взрослой.

— А куда ты с ней ездил каждый год? — продолжала дочь. Мать закатила глаза и пошла на кухню с громким стоном.

***

— Почему мы здесь? Разве это не кладбище? Сегодня вроде бы не родительский день, — жаловалась Лера, выходя к мужу, покупающему цветы.

— Сегодня вы покупаете цветы, а где та девица? — заулыбалась старуха. — Её давно не было.

— Точно-точно. У неё ещё всегда было очень серьёзное лицо, — суетилась вторая, подавая живые цветы.

— Вы ездили сюда? — хмыкнула Лера. И её складки на лбу зашевелились. — Ты серьёзно?

Дети, его жена смотрели на три могилы. С разными датами рождения, но с одной датой смертью.

— Значит?.. —

и впервые за много лет злости её лицо разгладилось и посветлело. Дети молча смотрели на могилки с расколотыми от холода тарелками, увядшими цветами.

— Их всех застрелили на её глазах, — мрачно произнёс Павел, вытаскивая сухие цветы.

— Почему ты не говорил? — зашевелились бледные женские губы.

— Тебе было всё равно. Я виноват, Женя, — обратился он к молодой женщине с фотографии, с лёгкой улыбкой, — я не сберёг её. Она исчезла без следа. Если она жива, присмотри за ней оттуда.

Красивая молодая женщина смотрела на осунувшееся лицо мужчины и глядела на него с нескрываемыми лучезарными глазами, необыкновенно серыми и смелыми. Она была очень сильной женщиной, никогда не смотрящей в прошлое, глядящей только вперёд и думающей наперёд — о семье, о работе, о дочери. Она была слишком смела и своенравна, прибывала первой на любое ЧП и начинала работать так, как будто от этого зависела её жизнь. Кто мог знать, что так сложиться их судьба? Кто мог подумать, что её смелость и упорство станет пороками и причинами её гибели? Нужно ли быть смелым, если тебя ждёт пуля? А женщина улыбалась… улыбалась и покрывалась хрупкими снежинками.

— Настя — копия этой женщины, — прошептала Маша, прижимаясь к матери так крепко, боясь потерять её, как Анастасия свою.

***

Шёл снег.

Тело чувствовало облегчение.

Шёл снег. Он был тёплым и пушистым как пух. То был свет в городской больнице какого-то города. Тем треском не были шумные воды горной реке, а ток в проводах и электроприборов.

***

— Скажите, чтобы уничтожили ключи, — хватала она почти без сознания кого-то, продевая пальцы через свет.

— Зачем? — вглядывался в полуоткрытые, ничего не смыслящие серые глаза.

— Они опасны. Я не справилась… — выдыхала с болью.

— С чем?..

— Иначе война. Не допустите войну. Уничтожьте… ключи! — стон боли. Человек машинально дёрнулся и рухнул в небытие, вновь.

— Опекун. Операция недавно закончилась. Она только что после наркоза. Дайте ей отдохнуть, — подбежала медсестра, оказавшись в палате. — Её недавно с того света вытащили.

Тот смотрел в красное лицо, которое почти было лишено кожи, внимательно вглядывался в черты лица, прокручивал в голове её слова.

«И кто же из вас двоих врёт?», — выдохнул мужчина военной закалки. — «Но глаза красивые. Чистые», несмотря на то, что в её глазах содержалось много оттенков серого, от самого тёмного до светлого, что делало их ещё более выразительными.

***

«Ты ведь не человек? Я права? Потому что даже у социопата имеются чувства, больной ты ублюдок. Ты не будешь властвовать на Земле, кто бы ты ни был.»

«Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет»