Хранитель мечты
Шрифт:
— Засада! Мы попали в засаду! — крикнул он на ходу, вонзая шпоры в мокрые от пота конские бока. — Уэльсцы скоро всех перебьют, и королю не спастись!
Последние слова донеслись уже едва слышно, заглушаемые тяжелым конским галопом. Рейн, однако, расслышал их и поспешно повернулся к оруженосцу, чтобы забрать у него щит и пику.
— Талиазин, поезжай назад и... какого дьявола? — Рейн ненадолго потерял дар речи, уставившись в перепуганное веснушчатое лицо десятилетнего мальчишки, пажа сэра Одо. — Что, черт тебя возьми, ты делаешь здесь? И где мой оруженосец? Отвечай!
— Он...
С точки зрения Рейна, в Руддлане не было ничего, кроме самого замка, что стоило бы держать подальше от загребущих рук Хью. Должно быть, Талиазин остался из-за той зеленоглазой девчонки. Женщины доведут его до могилы, олуха безмозглого! Впрочем, он сам, своими руками доведет его до могилы, как только мальчишка будет в пределах досягаемости!
Рейн послал в замок другого оруженосца, чтобы тот поднял по тревоге оставшуюся половину его людей. Он уже готов был тронуть коня, как вдруг заметил пажа сэра Одо. Ссутулившись на своей лошадке, чтобы стать как можно незаметнее, мальчик старался пробраться в середину отряда рыцарей. Его намерение было недвусмысленным. Рейн яростно сверкнул глазами в его сторону.
— Эй, ты! Да-да, ты! Даже и не думай соваться в драку! Если я замечу, что ты строишь из себя героя, то можешь быть уверен, что всю следующую неделю не сможешь сидеть. Я лично тебя выпорю, понял?
Вскоре рыцари во главе с Рейном со всей поспешностью двигались через подлесок. Панический галоп двух коней оставил в кустах достаточно широкий проход, по которому можно было ехать рысью друг за другом. Звуки сражения донеслись до отряда значительно раньше, чем он оказался на месте битвы: ржали лошади, слышались проклятия и крики боли, взвизгивала боевая труба. По мере того как шум становился громче, всадники подгоняли лошадей. Наконец они оказались на поляне, от которой вниз уходил невысокий склон. У его подножия кипел бой. Рейн одним взглядом оценил соотношение сил.
Король Генрих с горсткой рыцарей попал в ловушку, беззаботно въехав в искусственно сооруженный завал. Несколько лежащих углом могучих стволов преграждали им путь вперед, сзади наседал противник, то бросаясь в атаку, то отступая и осыпая маленький отряд дождем стрел. В своих неуклюжих доспехах рыцари едва ли могли тягаться с юркими уэльсцами, каждый из которых был вооружен длинным луком. Рейн знал, что стрела, выпущенная из этого оружия, без труда пробивает кольчугу. Узкая тропа и ручей были завалены телами убитых людей и лошадей.
Послышался крик: «Король мертв!» — и в следующую секунду те, кто еще оставался в живых, обратились в паническое бегство. Вряд ли рыцари сознавали, что лес для них немногим безопаснее, чем поляна. Королевское знамя упало. Рейн прокричал свой воинственный клич: «A moi. Ie Raine!» («Рейн идет!»), пришпорил коня и направил его вниз по склону.
Изрыгая рев на манер раненого льва, он ворвался в кучку убегающих королевских рыцарей. Поначалу те шарахнулись от него во все стороны, потом, словно разом опомнившись,
Спрыгнув на землю, Рейн одной рукой помог подняться королю, контуженному ударом по голове, другой подхватил знамя, втоптанное в грязь копытами лошадей. Мокрое полотнище обвисло, но королевский герб был по-прежнему виден на нем. Рейн помахал знаменем и крикнул, перекрывая шум боя:
— Король жив, да здравствует король!
Все было кончено меньше чем за минуту. Со стороны уэльсцев донесся звук трубы, играющей отступление, и противник растаял в лесах, покрывающих склоны холмов.
Рейн помотал головой, разгоняя дурман недавней битвы, потом отер окровавленное лезвие меча о рукав рубахи и повернулся к королю. На бледном лице молодого монарха буквально пламенели рыжая борода и яркая россыпь веснушек. Светлые глаза, выпуклые от рождения, были еще больше выпучены от страха. Рейну вдруг пришло в голову, что в этот день король впервые оказался так близко от смерти.
— Для человека, который уже мертв, — заметил он с ленивой усмешкой, — вы выглядите очень неплохо, ваше величество. Представляю, как сильно будет разочарован Оуэн Гуинедд.
— Я рад... — начал Генрих, но голос его пресекся, и он вынужден был как следует откашляться. — Я рад, что разочаровал его.
Он судорожно запрокинул голову и издал резкий лающий смех. Постепенно на его лицо возвращался бурый румянец, до сих пор никогда не покидавший щек короля. Большие грубые ладони с силой стиснули плечи Рейна.
— Ты спас мне жизнь! — В глазах Генриха и его голосе были сейчас искреннее волнение и неподдельная сердечность. — Подумай, чего бы тебе больше всего хотелось. Клянусь, если это в моей власти, ты получишь желаемое, мой дорогой друг и храбрейший из рыцарей!
— Я прошу об одном, ваше величество: о чести и впредь служить вам.
— Сегодня ты спас больше, чем просто человеческую жизнь, — прочувствованно сказал Генрих, мягко встряхивая Рейна за плечи. — Сегодня ты спас все королевство английское!
«Да, ты прав, король, — подумал тот, потупившись, чтобы скрыть блеснувшую в его глазах надежду. — А ты за это дашь мне то, что я хочу больше всего на свете. Ты дашь мне Руддлан».
***
— Сейчас не время наслаждаться сладким сном, миледи, Арианна открыла глаза. — Над ней склонилось лицо юноши, почти мальчика. Ей никогда не приходилось видеть такой белой и нежной кожи. Темно-рыжие брови выглядели на ней, как запекшиеся царапины. Они изогнулись мягкими дугами над темными, как терновые ягоды, глазами, которые светились странным мерцающим светом. Юноша мигнул, и свет померк, но слабый его отблеск притаился в глубине, тревожа и интригуя. Яркие губы кривила плутовская усмешка — очевидно, частая гостья на этом лице.