Хранитель Реки
Шрифт:
– А ведь ты тоже виноват! – после общего молчания воскликнул один из воинов, обращаясь к единственному оставшемуся в живых правителю. – Когда был украден яд, достаточно было поставить дополнительную стражу у источника.
– Стражу от кого? – усмехнулся Дариан. – От правителя города?
– Но ты же подозревал его! – не унимался офицер. – Ты мог спасти всех.
– Я мог спасти только источник, – странно согласился Дариан.
– Но разве спасти источник не значит спасти всех?
– Нет, – убежденно сказал старик. – Всех может спасти только Всевышний. И только после того, как город расплатится
– Но с водой мы могли бы еще обороняться! – поддержал протест другой воин.
– Сколько? – спросил его Дариан.
– Что сколько? – не понял тот.
– Сколько мы смогли бы обороняться? – уточнил вопрос старик.
Ответом ему было тяжелое молчание. Все знали: к Кеорксу пришло подкрепление, у них хорошая еда и вода, одна стенобитная машина уже видна с городских стен. И, наверное, это не единственная подобная машина в его распоряжении.
А самое главное – через пропасть, окружавшую выстроенную на высоченной скале крепость, шаг за шагом двигалась, сооружаемая руками многочисленных рабов, широкая, в двенадцать метров, насыпь. Рано или поздно она доберется до городских стен. Вот тогда и пустят в дело стенобитные машины.
Что будет потом, каждый из них знает. Все успели повоевать. Большинство мужчин погибнет при штурме. И это будут самые счастливые жители города, потому что, в отличие от других, они не увидят, что станет с их детьми и женами.
И снова гнетущая тишина заполнила подземелье.
– Значит, мы все скоро умрем, – наконец подытожил один из воинов.
Сказал без особого ужаса. В общем-то, еще когда Кеоркс только пришел, все уже понимали, что будет в конце. Просто так свойственно человеку: до последнего надеяться на лучшее.
Отравленный колодец ничего не изменил в их жизни, максимум немного ускорил ход событий. Хотя без предательства Игемона все равно было бы лучше. Без грязи на знаменах и смерть отрадней.
И тут неожиданно для окружавших его воинов Дариан возразил.
– Умрем, но не все, – сказал он.
И снова люди замерли, ожидая продолжения.
– Вы знаете про тайну Выхода.
Ответом было молчание. Все, кроме рабыни, знали про тайну Выхода, но вряд ли нашелся хотя бы один, использовавший ее для спасения одной-единственной, собственной жизни.
Выход, который в секретных бумагах города всегда писался с прописной буквы, и в самом деле был выходом, просто выходом из города-крепости. Узким и длинным подземным ходом, сооружение которого много поколений назад стоило жизни сотням рабов-землекопов. Даже не землекопов: ход был пробит кирками через сплошной каменный массив, составлявший толщу скалы. Это была настоящая шахта, а рабы были шахтерами, если бы в то время такое слово существовало.
Именно через него в первые два года осады незаметно выскальзывали особо доверенные офицеры связи. И именно через него пришла ужасная весть, что соседние города, бывшие надежные союзники, получив от Кеоркса очень достойные предложения, не будут оказывать помощь осажденным.
– Через Выход могут уйти максимум десять человек, – непонимающе сказал Агаил. – И то не разом, а растянувшись на сутки. Иначе не выбраться в долину незамеченными. Ты не хуже меня это знаешь.
– Все верно, – признал старик. Он помолчал минуту, уже не понукаемый
– Хорошо, – наконец решился Дариан. – Сейчас вы услышите все. И, клянусь Всевышним, вам это не понравится. Но другого выхода нет.
В его единственном глазу сверкнула то ли слеза, то ли отблеск факельных огней, которые понемногу уже начали ослабевать.
И старик без паузы продолжил:
– У меня было видение. Все, что сейчас происходит, и то, что произойдет в следующие три дня, – искупление нашего греха. Вы знаете какого. Я не раз говорил об этом… когда еще разговаривал с вами, – после малой паузы добавил он. – Погибнут все горожане. Погибнет город. Останетесь в живых лишь вы – пятнадцать последних. И по одному близкому человеку, которому вы подарите жизнь. Это самая страшная ваша казнь – вы сами выберете того, кому суждено спастись. И, наконец, самое важное. Мне было обещано, – старик даже не стал намекать кем, – что эта жертва станет искупительной.
– Значит, тот парнишка из Маалена действительно был земным воплощением Всевышнего? – спросил один из воинов, Алхид.
– Нет, – ответил Дариан. – Он был проверкой для всех нас.
– И мы ее не прошли, – сказал Алхид.
– И мы ее не прошли, – повторил за ним старик.
Теперь, когда все было сказано, он неожиданно помолодел и даже выглядеть стал сильнее. Все понимали почему: ему предстояла последняя работа. Все понимали, что старик и его бойцы останутся не защищать крепость – это было невозможно, тем более без воды. Они останутся для того, чтобы горожане покинули этот мир без унизительных и страшных мучений.
Осталось только распределить уходящих.
– Вы заберете по близкому человеку и по двое разойдетесь по разным краям. Я скажу куда: в пески пустыни, под зеленые своды влажных лесов, на черные склоны вулкана – всякий из вас получит точное указание. И будете ждать новой проверки, каждое поколение передавая тайну своему первенцу.
– А что делать мне? – тихо спросил Агаил.
У него не было семьи. У него не было друзей.
– Возьмешь ее, – указал старик на рабыню, – и пойдешь в сторону ее родины. Жить будешь рядом с рекой и лесом. Станешь указывать дорогу путешествующим по воде.
– Понял, – склонил голову Агаил в знак согласия.
Всю жизнь он страдал от своего сиротства. А сейчас оказался настоящим счастливчиком, избавленный от страшного креста Выбора.
– Всё, – закончил Дариан. – Уходите. Я выйду позже.
Воины, гремя оружием, молча покинули проклятое место с отравленным источником.
Кеоркс ничего не мог понять.
Еще двенадцать лун назад Игемон сумел дать знать, что принял его великодушное предложение. А ничего не изменилось. Все так же чудовищно метко стреляли лучники с крепостных стен, стремясь попасть стрелой точно в глаз неосторожно приблизившемуся разведчику. Все так же черно-белой молнией вился по ветру длинный узкий вымпел, поднятый правителями города с самого начала осады. И все так же непоколебимо стояли закрытые городские ворота, к которым вела единственная обвивавшая скалу горная дорога.