Хранитель времени
Шрифт:
– Привет. Вова спит. Ну, ты про это знаешь. А я в гости пришла. У меня есть печенье и сок, – Я пошуршала пакетом, – Ну, не хочешь, не надо. Молчишь? У меня еще есть ломик гвоздодерный. Его обычно фомкой зовут. Не спрашивай, почему его так называли. Говорят, был какой-то жулик по имени Фомка. Если ты не откроешь, я просуну этого жулика под дверь и налягу со всей силы. И тогда даже трехчасовая мышь меня не остановит.
Затаила дыхание, стояла и ждала. Относительные сумерки делали все немного нереальным. Воздух пах старой бумагой и заношенной обувью. И тихо
– Иазямага, – это во дворе соседи разговаривали диагональным способом.
То есть через открытые окна. Почему-то так общались только угловые жители. И никогда – поперек двора.
– Тук-тук, – сказала я двери.
Мне показалось, что тишина стала более плотной и осознанно бдительной. Словно тот, кто скрывался за дверью только что обратил на меня внимание. Сочтя это удачей, я тут же затараторила снова.
– Я считаю до трех и приступаю к взлому. Раз. Два. Три. Кто не спрятался – я не виновата.
Как только я прикоснулась фомкой к порогу, дверь начала отворяться. Медленными рывками. Без ожидаемого душераздирающего скрипа. И самое главное – передо мной никого не было видно. В отдалении чернел рояль. А вокруг – пусто. Значит, моя условная мышь стоит у стены прямо за дверью.
– Я вхожу, – предупредила я.
И кинулась на дверь как на амбразуру. Надеясь припечатать хитреца. Надо же посмотреть на Песочного человека хоть раз в жизни. Пусть даже в виде гербария.
Дверь шарахнула по стене как таран. Даже дом вздрогнул.
Переведя дыхание, я решила, что Песочному человеку настал полный кирдык и теперь можно поглядеть на его расплющенный труп. Но моим желаниям не было суждено сбыться. Он внезапного голоса я едва не удрала обратно в коридор вместе с дверью.
– Бу! Фонарик включать не вздумай. И отлипни от двери. Меня за ней нет.
Вопреки ожиданиям, голос звучал совсем не в том месте, как я предполагала.
– Факир был пьян и фокус не удался, – смущенно улыбаясь, сказала я и обернулась.
Откуда он про фонарик узнал? Вот гад! Я осмотрела комнату. Чуть левее за роялем темнота выглядела иначе. Похоже, там проем какой-то? Но явно без дверей.
Под ногами похрустывал мелкий мусор. И как я не старалась – Песочного человека не увидела. Меня это возмутило.
– Ты что прячешься? Неужели я такая страшная?
Этот гад выдержал длинную паузу перед тем, как ответить.
– Ну, красавицей тебя сложно назвать. Из десяти возможных – на шестерочку.
Обижаться было бессмысленно. Не тот случай. Сейчас главнее всего понять, кто меня так классно разыгрывает.
Как я ни старалась – никого живого рядом обнаружено не было. Зрение постепенно приноравливалось к полумраку и уже были видны орнаменты на обоях. Мерзкие и навязчивые. Из категории – не рассматривай нас долго, не то такое увидишь. У моей бабушки были когда-то похожие. Засыпая, глядишь на них, пока они не начинают двигаться. И трансформируются
– Можно мне подойти к роялю? – спросила я и, не дожидаясь ответа, пошла трогать рояль.
Сняла с руки пакет с угощениями, бросила его на пол, открыла крышку рояльной пасти, а фонарик положила на клавиши. Отчего они издали невнятный потусторонний звук с подвыванием. Сыграть бы что-нибудь. Хоть чижика-пыжика. Для бодрости духа. Но я не обучена. Я только похоронный марш играть умею. Нашла ноту соль и повторяла ее, завороженная печальным звуком.
– Ты до сих пор тоскуешь?
У меня волосы на висках зашевелились, голос звучал прямо в левое ухо. И мне показалось, что он мне сочувствует. Хотя умело скрывает это.
Приглушенные звуки и полумрак привели к странному результату – перед глазами возникло лицо Панка. Улыбающееся. Слезы мигом навернулись на глаза. Даже жглись как кислота. Тоскую? Нет. Это не тоска.
– Я даже не знала, что будет так больно. Только не говори мне, что страдания очищают душу. И прочую религиозную лабуду я слушать не желаю.
– Не буду. Но ты совсем его мало знала. С чего бы такое сильно чувство? – пренебрежительно он говорил, немного издеваясь.
– По твоему мнению нужно много времени, чтобы полюбить?
Голос фыркнул. Ясное дело, ему мои слова показались глупостью. Дурак он. Из тех дураков, у которых только одно мнение верное – его самого. Остальные все ошибаются.
– Не хочу с тобой о нем говорить.
По-честному, мне не с кем о Панке говорить не хотелось. Это была моя память и моя боль. Наверное, много лет должно пройти, чтобы запросто рассказать, каким он был и какой была я вместе с ним. Но скорее всего, я так и помру, промолчав о своих переживаниях.
– Если тебя не видно, значит, тебя нет. Я даже призраков вижу. А ты – просто голосовая галлюцинация, – из вредности сказала я и ударила по писклявой короткой ноте.
– Так и есть, – в голосе сочился яд.
Обои на стенах местами были оборванные. Под обрывками таились полосатые. Наверное, если поковырять и их, то обнаружатся еще какие-то расцветки, под которыми наверняка есть газеты, пропитанные клейстером.
Потерев пальцы, я поняла, что на них почти нет пыли. Удивительно. Рояль просто обязан притягивать пыль.
– Я сейчас пойду вон туда. Мне хочется обследовать проход за комнатой, – мое предупреждение было простой вежливостью, но Голос всполошился.
– Даже не думай.
Но я уже сделал первый шаг.
– И не говори, что я тебя не предупреждал, – мне почудилась некоторая доля плохо скрытого ехидства.
Полутьма, гулкая пустота, угрозы – что еще нужно, чтобы рискнуть? Мне плевать было, какую каверзу задумал этот тип. Мне вообще терять нечего. Ну не убьет же он меня в самом деле?
Адреналин насыщал кровь как шампанское, которое я люто ненавижу.
Шаг за шагом, ведя рукой по скользкой полировке рояля, я двинулась к проему. Он чернел неприятно. Почти опасно. Как могильная яма.