Хранитель времени
Шрифт:
– Завалить защиту ради экономии?
Кокетливый неврастеник, вот кто он. Ведь он всегда лучший. Я про науку и учебу говорю.
– На велике каталась? – ревниво поинтересовался Дэн перед прощаньем.
Вот странно – я про велик совсем забыла. Дэну Питер из Норвегии кажется иным миром, а мне моя квартира кажется как из другой реальности. Хотя я прямо сейчас вижу ее из окна.
– Дэн, ты ведь все-все знаешь. Скажи мне – что за нерусская буква, которая смахивает на куриную лапку?
Поразмыслив пару секунд, Дэн предположил, что я
Телефон всхлипнул и сдох. Я зарядить его забыла.
Знал бы Дэн, почему я про букву эту неотмываемую спросила. Терла я ее и мылом, и щеткой для мытья посуды – не исчезает. Одно радует – на свету она почти незаметная.
Отыскав на полке книжку по руническому гаданию, я быстро выяснила, что Дэн как всегда оказался прав. Руна и в самом деле звалась альгиз и толкование ее звучало более чем странно.
– Так-так, защита от вторжения внешних вредоносных сил, усиливает способность предчувствовать опасность. Это мне нравится. Дальше фигня какая-то – осторожность станет вашей защитой. В общем, меня теперь гарантированно защитили. Какой-то тростник и лось почему-то. Теперь моя ладонь – зеркало для воина-духа.
Больно надо чтоб всякий воин мне в ладонь таращился.
Потом я перечитала этот бред еще раз и решила, что воин духа теперь я и есть. Это знание не утешало, но сулило какие-то неясные перспективы. Хотя толкователь и утверждал, что моя защищенность похожа на прут засохшего тростника или рога лося. Что по идее должно поддерживать вокруг меня какое-то свободное пространство. Как я и предполагала, руна имела и перевернутое положение.
Кто б сомневался – рукой вертеть можно очень даже по-разному. Уязвимость, обман и прочие страсти. Плевать я на них хотела. Ведь тут такое дело – смотря с какой стороны глядеть. А с моей – я всегда окажусь под защитой.
На этой мысли я успокоилась.
– Эагааа, ть афуя, – Вова рычал как лось во время гона.
Лучше схожу глянуть, что с ним стряслось – не то он и дальше орать будет.
Вова с какого-то перепугу пожелал надеть свою косуху, но не снял ее с вешалки. И теперь висел, растопырив руки как мощный цыпленок табака. Судя по его обвисшему телу, самостоятельно не выдернется. А отцепить безвольную тушу с вешалки я не смогу.
– Ты руку вынь из рукава, – уговоры не помогали.
– Эшшыли ауй.
Несчастный Вова дергался, мотал головой, словно отгоняя комаров. Оседал вниз, руки взмывали как крылья унылого стервятника. Усилием воли выпрямлял колени и снова выглядел как классическое огородное пугало. Улучив момент, когда он воспрял и даже встал на носки, я сдернула стальной крючок вешалки с гвоздя.
Огородное пугало пошаталось, попыталось красиво взмахнуть волосами, но потеряло равновесие и стремглав боком помчалось по прихожей. Интересно, где он такую монументальную вешалку добыл? Сейчас таких не делают.
– Эгава. Тан. Эгла. Га.
Клея он что ли наелся? Ни слова не
Грохот обозначил Вовино приземление. Застряв между шкафом и какой-то мебельной рухлядью, он продолжал извлекать изо рта странные звуки. Пришлось подойти поближе, чтоб оценить обстановку. Теперь мне удалось понять, в чем заключалась причина небывалого Вовиного косноязычия. У него язык стал как у чау-чау – синий. И распухший. У меня после пирсинга тоже был еще тот язык, но не до такой степени.
– Опоек. Алкаш. Белочник, – я с перепуга забыла все нужные слова.
Собрала по квартире оставшиеся бутылки с водкой и вылила ее в раковину. Не убьет же он меня? Решит, что сам выжрал.
– Гымага гын, – сообщил Вова шкафу.
Вот идиот – протрезвеет и что ему лучше на душе будет? Ведь сразу вспомнит, что Панка больше нет. Но печень уже не вернешь.
Стыдно признаться, но мне казалось, что больнее чем мне никому быть не может, даже Вове.
Перепроверив все потайные места и не найдя заначки, я проведала Вовино тело. Тело выглядело по-зомбяцки, но дышало.
В полутьме отчетливо светилась альгиз. Забавно они ей название придумали – как имя азиатской принцессы.
Издав рык, Вова дернулся и едва не уронил мебель на себя.
– Будешь пить – руной по морде тресну, – предупредила я, но он уже снова провалился в тревожное забытье.
В тот же день, точнее – вечером, я выбралась из Вовиной берлоги и отправилась на прогулку. Мне нужно было подумать. А на ходу это лучше всего получается. В общем, я брела по городу, шла себе и посматривала на свою руку. Пытаясь понять, по какой причине свет от руны становился то ярче, то темнее.
– Клевая наколка. А как ты ее сделала? – спросил смешной парень, смахивающий на помесь эмо и гламуриста.
– А то! Клевая не то слово. Нанонаколка, инновационная и нанотехнологичная. Последние разработки в мире моды.
– Где делала? Сколько отвалила? Я тоже такую хочу, – волосы мешали ему рассмотреть мою ладонь, и он беззастенчиво собрал челку в пучок и прицепил ее заколкой на макушке.
– Не скажу. Из вредности.
Если бы я была экстрасенсом, то быстро бы сопоставила яркость свечения руны и энергетику каждого метра Питера. Я бы решила, что в город есть «светлые» и «темные» места. Но эта классификация бессмысленна. Потому как для каждого человека требуется сочетание и того и другого.
– Эй, послушай, ну что тебе трудно адрес дать? – настаивал смешной мальчик.
– Держи карман шире!
Оставив парня горевать в одиночестве, я побрела дальше, пока ноги не привели меня на набережную канала. Куриная лапка сияла не хуже света фар. Но как только я дошла до моста – потухла и впервые стала черной. Как след от ожога с копотью.
– Ты тут умер, – мой голос прозвучал громче необходимого, спугнул полосатого кота, который караулил добычу.
Почему мне взбрело в голову, что Панк умер именно на этом месте, я не знала. Но была уверена в этом на все сто.