Хранитель ядов

Карпо Катти

А как же житейское уверение о том, что безвыходных ситуаций не существует? Или я просто пересекла точку невозврата, пропустив множество развилок, где бы могла свернуть в верном направлении и сделать правильный выбор?

Я и забыла, как тяготит молчание. О Первосоздатели, да я даже не помнила, что Дакот умел злиться! Самый добродушный парень, которого я когда-либо знала (кроме Эстера, конечно же), мог притворно возмущаться моими поступками, но в то же время поддерживал каждое мое начинание, словно свое собственное. Моя ходячая совесть, воплощенная в крепком поджаром

теле, моя опора и отчасти мое вдохновение. И я втоптала его доверие в грязь, словно кусок подгнившего мяса.

За размышлениями время прошло незаметно, и вот мы уже у лавки Руары и Сантьяго. Войдем, и у меня не получится объясниться с Дакотом до самого вечера.

– Подожди, пожалуйста. – Я удержала юношу за локоть, пока он не успел свернуть за угол и направиться к парадному входу.

Здесь, под тенью навесной крыши, меня впервые за всю жизнь охватило ощущение беспомощности – именно той, при которой приходит понимание, что изначальное положение вещей вернуть уже не удастся. Это не сломанная вещь, которую можно починить или заменить на абсолютно похожую. Это человеческие чувства – самое хрупкое и невосстановимое нечто. Нечто могло обратиться в ничто. Легко. Стремительно. Болезненно.

– Что?

От холодности Дакота меня передернуло – ему словно незнакомец докучал на улице.

– Извини меня, – пролепетала я.

– Ты уже извинилась. – Он повернулся, чтобы уйти, но мои пальцы лишь сильнее вцепились в его локоть, ощущая соприкосновение с кожей под хлопковой тканью.

– Но меня не устраивает твоя реакция!

Небесно-голубые глаза недобро сощурились.

– Да что ты? Странно, что не устраивает, – вкрадчиво прошептал Дакот.

Окончательно растерявшись, я выдавила:

– Не так… не так выразилась. Мне будет сложно вернуться в колею, если ты будешь злиться на меня. Я не выдержу этого. Только не от тебя. Моя вина неоспорима. Полностью признаю свои ошибки! Эликсиры – это не игрушки, и не следовало разбрасывать их в легкодоступных местах. Пожалуйста, не сердись!

Я ухватила руку Дакота и сжала, словно желая согреть ее своими ладонями. В голове вспыхнул образ: та самая рука – не маленькая, как у ребенка, а большая с широкой ладонью и длинными пальцами, рука уже взрослого мужчины, – лежит поверх моей, слегка сдавливая и опаляя внутренним жаром, и направляет ее по влажной пульсирующей и обжигающей плоти, – вверх-вниз, вверх-вниз, – выбирая ритм, который может принести больше…

Издав непонятный возглас, сразу угасший внутри меня, потому что губы не позволили ему вырваться наружу, я качнулась. Похоже, к нам с Дакотом одновременно пришло одинаковое воспоминание, потому что его переносица вспыхнула, и он, выдернув руку из сплетения моих, спрятал ее за спину.

– Извини…

– Бесконечные извинения утомляют, Эксель, – процедил он, едва разжимая губы, будто боясь сказать что-то лишнее.

– Нет, это необходимо. – Я, волнуясь, приложила пальцы к вискам и чуть надавила на них. – Мне следует извиняться, пока этому миру не придет конец. А если осмыслить поступок полностью, то станет легче и тебе, и

мне.

– Не дури. – Дакот предостерегающе поднял раскрытую ладонь, пытаясь остановить поток слов. Но меня уже несла вперед свирепая волна отчаяния.

– Не имея на то морального права, я вторглась в твое личное пространство, практически заставила тебя сделать то, что ты не хотел. И что самое худшее, я осознаю, как тебе это было неприятно!

–Неприятно?

У меня перехватило дыхание от внезапной смены настроения Дакота. Перемена чувствовалась отчетливо, будто была материальной, как капли дождя, окропляющие щеки и скатывающиеся по коже.

Не успела я и глазом моргнуть, как уже была прижата к каменной стене лавки. Правый кулак Дакота уперся в исчерченную трещинами поверхность над моей головой, левая рука перекрыла мне путь отступления с другой стороны. Медленно приблизившись, будто делая отжимание от стены, он нагнулся, чтобы наши лица были на одном уровне, и без единого оттенка эмоций в голосе поинтересовался:

– Почему ты решила, что мне это было неприятно?

«Святые Первосоздатели! К чему он клонит? К чему? К чему? Первый раз вижу его таким отстраненным, но в то же время сосредоточенным».

– Потому… – Я с трудом сглотнула накопившуюся во рту слюну, успев спасти горло от полного высыхания. Казалось, что еще чуть-чуть и изо рта хлынет пустынный песок. – Потому что… неприятно. – Отвернувшись, сосредоточила взгляд на светлых волосках на его запястье. – Ужасно, если без твоего желания до тебя дотрагиваются.Так.

– И почему же ты решила, что мне былонеприятно? – с нажимом повторил Дакот.

– Знаю, знаю, знаю, что физиологически данный процесс всегда приносит удовольствие, – паникуя, я отчего-то начала тараторить. – Поэтому оценка «приятно-неприятно» здесь не уместна. Однако…

Прерывая меня, Дакот цыкнул и уронил голову, коснувшись макушкой моего подбородка.

– Да ты, верно, издеваешься.

– Нет! – пискнула я.

– Оцениваешь нечто настолько личное со своей позиции псевдоученого. Возомнила себя невесть кем…

– Нет, Дакот, я всего лишь хочу сказать, мне очень жаль, что тебе пришлось терпеть мои прикосновения. – Выпалив это, я шумно втянула носом воздух. – Даже если, в конце концов, это принесло удовольствие.

Дакот поднял голову и очень долго смотрел на меня, как будто в ожидании чего-то иного, а затем пробормотал:

– Ты такая бесчувственная, Эксель.

– А? – Я просто-напросто опешила. Неужто моя попытка извиниться с самого начала была одним сплошным фарсом? – Бесчувственная?

– Столь любимые тобой эликсиры заставили меня потерять контроль. – Над головой раздался хруст костей – Дакот с силой сжал кулак. – Признаюсь, ненавижу терять контроль. Да еще так внезапно.

Его пальцы коснулись моих волос на макушке. Я обратилась в неподвижное каменное изваяние, терзаясь сомнениями – стоит ли ему позволять это делать? Может, необходимо оттолкнуть его руку?