Хранители Кодекса Люцифера

Дюбель Рихард

– Ну хорошо, – сказал Вацлав. – Я полагаюсь на то, что ты убьешь всех драконов, которые встретятся на нашем пути.

– Разве это не было бы твоей задачей?

– Я не хочу быть выскочкой.

– Слишком большая вежливость неуместна.

– Обращаться с кем-то вроде тебя как с беспомощным червем, который прячется за спиной беспомощного рыцаря, было бы намного неуместнее.

Он закрыл рот и откашлялся, а его щеки залились краской. Ему тут же стало ясно, что сердце использовало короткий перерыв в работе мозга, чтобы заставить его сболтнуть лишнее. Александра опустила голову, чтобы он не заметил, что

она тоже покраснела. Ее попытка скрыть растерянность была бессмысленной, и она понимала это, как понимала и то, что на самом деле юноша сделал ей большой, но неуклюжий комплимент.

Александра повернулась, решив взять инициативу в свои руки. При этом она понятия не имела, куда нужно вести Вацлава, потому что от дома остались лишь наружные стены высотой до второго этажа, половина лестничной клетки и свод нижнего этажа. Старый Вилфинг придерживался прежнего плана здания – маленькие и большие кладовые на уровне улицы, жилые комнаты хозяев на втором этаже и комната прислуги на чердаке, так что первый этаж был темным лабиринтом из простых четырехугольных комнат, в которых действительно не было ничего интересного. Самое необычное из того, что Александра когда-либо обнаруживала здесь, был человеческий череп в одной из дальних кладовок – только в действительности это оказалась округлая бутылка из посеревшей глины, вся в пятнах, которую, должно быть, забыл один из рабочих. Но ощущения, когда она в первый раз это увидела, почувствовав биение собственного сердца, были восхитительны. Она заметила, что Вацлав остановился.

– Что там, внизу?

– Подвал. Пойдем дальше.

– Давай посмотрим, что там.

– Ты с ума сошел?

Он окинул ее взглядом. Александра стиснула зубы. Только что она созналась в своей слабости: ее выдал даже резкий тон голоса. Сейчас он начнет ухмыляться и высмеивать ее, и она даже не сможет поставить ему это в вину. Она постоянно использовала каждую слабость с его стороны для безжалостных издевок. Но Вацлав только сказал:

– Я тоже не хочу быть похороненным заживо, если эти развалины вдруг обрушатся.

Александра промолчала.

– Если здесь, наверху, и можно было найти что-нибудь интересное, оно уже давно исчезло, – продолжил Вацлав. – Сюда может войти каждый. А там, внизу, по-моему, все обстоит иначе.

– Почему? – спросила Александра против своей воли. Она ожидала, что теперь он воспользуется случаем и скажет что-то вроде: «Потому что ты не единственная трусиха, которая не отважится спуститься в темный подвал!»

– Потому что, – сказал Вацлав, сползая на пару ступеней вниз, – там есть перегородка, которая делает невозможным продвижение дальше. – И он присел на корточки, чтобы лучше всмотреться в темноту подвала.

Александре стало стыдно, что при всех возможностях, которые сегодня были у нее, ей не хватило мужества проникнуть в подвал хотя бы настолько, чтобы обнаружить эту перегородку. Она последовала за Вацлавом, с большим трудом подавляя внутренний голос, который пытался принудить ее к бегству.

Вацлав, казалось, чувствовал ее страх. Вскользь он заметил:

– Не могу себе представить, чтобы этот дом рухнул именно сегодня. Он пережил столько лет, значит, переживет и сегодняшний день тоже.

– Дьявол всегда смеется громче всего тогда, когда может застать нас врасплох, – сказала Александра. Она знала,

что ее голоса почти не было слышно.

– Для дьявола сегодня слишком холодно, – возразил Вацлав.

Перегородка находилась так далеко от лестницы, что туда едва проникал тусклый свет. Александра обернулась. Она изумилась тому, как близко на самом деле были последние ступеньки; ей казалось, они тянулись в подвал на сотни расстояний человеческого роста. На всякий случай взглянув вверх, она увидела неправильную поверхность кирпичного свода, в котором то там, то тут не хватало камня, а из трещин свисали лишайники и мох. Снежные наносы, словно легкая пряжа, лежали у одной стены. Пол – хорошо утрамбованная, наполовину замерзшая земля. Она выдохнула и увидела облачко; здесь, внизу, было намного холоднее, чем наверху, хотя свод, вообще-то, должен был защищать помещение.

– Это сделано не строителями, – сказал Вацлав.

– Откуда такая уверенность?

Он взял ее за руку и подвел к перегородке. Его пальцы были такими же холодными, как и ее, но, казалось, он не пытался ничего с этим сделать. Она ощутила на деревянной поверхности впадины от глубоко вбитых гвоздей.

– Рабочие забрали бы почти все дерево и все гвозди с собой. Это стальные гвозди, Александра, они дорого стоят.

– Но кто тогда загородил проход, если не строители?

– Понятия не имею. Может, твои родители?

– Зачем? Рабочих нанимали целую вечность тому назад. К чему моему отцу и моей матери загораживать проход в подвал? Их совершенно не заботят эти развалины. Кажется, они того мнения, что все это принадлежит «Уи!»-младшему, хочет он того или нет.

– Кто такой «Уи!»-младший?

Александра почувствовала, как от хихиканья защекотало в горле.

– Себастьян Вилфинг.

В слабом свете она увидела, как Вацлав, улыбнувшись, затряс головой. Наверное, хихиканье вызвало у нее совершенно свободную ассоциацию, и она вдруг услышала, как сказала:

– Я знала, что та механическая игрушка не твоя.

То, что она затронула больное место, стало понятно, когда Вацлав, вместо того чтобы спросить: «Какая игрушка?», промолчал.

– И я не верю, что ты рассматривал ее ради своего удовольствия.

Произнести это было невероятно трудно, но странная ситуация в этой холодной, становящейся все более жуткой дыре помогла ей. Потом ее осенило, что этим она выдала себя, ибо ей было известно, чем мог заниматься молодой мужчина в одиноком укрытии, глядя на непристойное представление маленького причудливого механизма. Что с ней вдруг случилось? За прошедшие два года она не говорила с Вацлавом так много, как за эти несколько минут, и, казалось, с каждым словом выдавала себя больше, чем хотела. Но Вацлав не выражал согласия. Александра смутно догадывалась, что для него это было еще болезненнее, чем для нее.

– Мой отец говорил, – пробормотал он наконец, – что у императора Рудольфа были десятки механических игрушек – чем сумасброднее, тем лучше.

– И что он с ними делал?

– Когда император был в хорошем настроении, он демонстрировал их иностранным дипломатам.

– Все?!

– Тот, который ты имеешь в виду, – сказал Вацлав, и внезапно она почувствовала в его голосе улыбку, – приберегали для посланников из Ватикана.

Александра захихикала. Вацлав захихикал вместе с ней.