Хранители равновесия. Дилогия

Мазин Александр Владимирович

Ткачики вспорхнули. Надо мной возникла свирепая раскрашенная рожа. Рожа осклабилась. Зубы у урода были зачернены. Зато вокруг рта имелись белые концентрические кольца числом три штуки. Урод ухватил меня за челюсть, отжал ее вниз и влил мне в рот еще одну порцию терпкой дряни. Да, похоже, кровь. С еще какой-то гадостью. Ничего, мой организм справится. А брезгливостью я не страдаю. Особенно в такой ситуации.

Меня подняли и поставили на ноги. Два черных размалеванных парня, несомненно, близкие родственники Стручка. Еще двое размалеванных переминались за спиной у пятого аборигена.

Последний раскрашен не был, что, однако, не делало его симпатичнее. В своей компании он, судя по всему, был самым авторитетным. Его тощую шею обременяло ожерелье из грубо обработанного нефрита и деревянный кулончик с мерзкой рожей. Если это портрет его возлюбленной, я ему сочувствую. Впрочем, и ей тоже.

Оказалось, однако, что сочувствовать нужно мне самому.

– Ты сильный, - на языке соплеменников Буйвола произнес мужик с кулончиком.
– На вид не скажешь. Я съем твою печень.

Вероятно, мне следовало сказать: не ешь меня, макака, я тебе еще пригожусь.

Но я промолчал.

– Сердце твое я тоже съем, - поставил меня в известность туземный господин.

– Не советую, - ответил я ему на языке Стручка.

– Ты знаешь речь людей!
– изумился любитель субпродуктов из человечины.

– Я знаю много языков, - честно признался я.
– Хочу тебя предупредить: не ешь мое сердце.

– Почему?
– быстро спросил абориген на языке Буйвола.

– Мое сердце принадлежит великому духу. Он рассердится и съест тебя изнутри.

– О-о-о!
– воскликнул чернозубый красавчик. Глазки его замаслились, и я понял, что моя фантазия не пойдет мне впрок. Хитрый дядька уже придумал, кому он скормит мое славное сердечко.

– А печень есть можно?
– деловито поинтересовался каннибал.

– Печень - можно, - разрешил я.
– Она принадлежит лично мне, и жидкость смерти, пропитавшая ее, не может повредить настоящему храбрецу. Ты ведь настоящий храбрец, верно?

– Я очень храбр!
– подтвердил любитель субпродуктов. Но определенную слабину в его заявлении я почувствовал вполне отчетливо.

– Тогда хорошо, - одобрил я.
– Тот, кто хоть однажды испытал страх, отведав моей печени, утратит рассудок и до конца жизни будет грызть собственное тело. Это не очень страшно, - успокоил я своего собеседника.
– Ведь жизнь эта будет совсем недолгой. Но ты, не ведающий страха, съешь мою печень и сам станешь силен, как леопард. Ну давай, начинай!
– произнес я нетерпеливо.
– Убей меня поскорее!

– Ты хочешь умереть?
– Любитель субпродуктов с подозрением уставился на меня.

– Хочу, - подтвердил я.

– Почему?
– Подозрения престарелого каннибала возросли.

– Этого я тебе не скажу.

– Тогда я тебя не убью!
– прибег к шантажу мой собеседник.

– Если я скажу тебе, ты клянешься, что не испугаешься и убьешь меня?

– Я не знаю страха!
– воскликнул мой собеседник. Однако, судя по ручонкам, суетливо тискавшим деревянный кулон, храбрость его была отнюдь на беспредельна.

– Хорошо, - согласился я.
– Знай, храбрый человек, я сам - великий дух, заточенный в это нелепое тело. Мой

враг запер меня в нем и сделал так, что убить меня нелегко. Но ты можешь меня убить. Хотя бы попробовать. Когда я освобожусь, я щедро отблагодарю тебя!

– Какова же будет твоя благодарность?
– оживился мой собеседник.

– Я тебя не убью.

– Разве это благодарность?

– Конечно. Ведь я - дух смерти. Я умею убивать взглядом и прикосновением, ночью и днем, вблизи и на расстоянии, коснувшись следа и отбросив тень. Я умею убивать водой и огнем, болью и очень большой болью. Я могу насыпать песок в твои суставы и поселить жгучих червей в твоем животе. Я могу наслать муравьев, которые облепят тебя, спящего, и съедят живьем. А могу приказать ядовитой змее влезть тебе в задний проход и...

– Довольно, довольно!
– воскликнул чернокожий образец мужества.

– Довольно так довольно, - согласился я.
– Теперь ты видишь, что сохранить тебе жизнь - это большая милость.

– Вижу, вижу, - согласился любитель субпродуктов.

– А теперь убей меня побыстрее!
– потребовал я.
– Ведь в этом слабом теле я лишен всех этих замечательных умений и уже изнываю от нетерпения!

Но мой собеседник уже сделал выводы из моих слов.

– Сторожите его получше!
– на языке Стручка гаркнул мой собеседник.
– Дайте ему воды и еды, только не развязывайте!
– И чесанул с полянки, сверкая грязными пятками.

Надо полагать, побежал консультироваться с руководством.

Размалеванные парни в точности выполнили указание. Напоили меня и накормили какой-то безвкусной кашей. И оставили в покое - чтобы я мог как следует обдумать, каким образом обратить незрелые умы туземцев на путь моего освобождения.

К сожалению, следующий субъект, с которым мне пришлось общаться, оказался не только менее доверчивым и более проницательным. Субъектом этим оказался тот самый «главный шаман», родственник Стручка, обладатель «третьего глаза» и многих полезных в хозяйстве и общении навыков, позволивших ему с ходу развалить мою бутафорию. Увы.

Глава двадцать пятая

ПЕЩЕРНАЯ ТЮРЬМА

Был ли у шамана «третий глаз», Гриве пока установить не удалось. На шамане была маска. Довольно искусно вырезанная раскрашенная деревянная маска... неандертальца.

– Река, - сказал шаман.
– Ты - с Белой Реки.

Голос у шамана был звучный. Розоватые губы двигались внутри дырки, изображавшей широкий, обрамленный приклеенной светло-коричневой шерстью «неандертальский» рот.

Шаман сделал свой вывод, изучив оружие Артема. После того как попытка покопаться у Гривы в голове не удалась.

– Хорошая пища, - сказал шаман.
– Хорошая земля для вождя чужих желаний. Но ты рожден на другой земле.

– Ты - тоже, - сказал Грива.

Он не видел лица шамана, но его телосложение и цвет кожи радикально отличались от внешних параметров сородичей Стручка. Шаман куда больше походил на Шадакву, чем на них.

– А ведь ты не боишься, - с удивлением заметил шаман.