Хранители времени. Интермедия
Шрифт:
Чавканье эхом прокатилось по залу.
— Як втопнэш, так нэ всплывай, — сердечно напутствовал чародея Сея.
— Йиды у пацючу дупу, слымак, — отозвался тот, сохраняя осанку эльфа, проглотившего метлу и держа голову высоко поднятой. Белизна сорочки, оттененная черным сукном мантии, соперничала с оттенком лица чародея. — Криста, следишь?
— Д-да, — заикаясь, проговорила чародейка. — Р-развертываются… Н-ничего…
Неимоверным усилием воли полуэльф заставил себя сделать несколько шагов, медленно поводя перед собой руками, окутанными золотистым сиянием. Дюжина следила за каждым его движением, Кристанна
— Ничего, — с поразительным спокойствием констатировал полуэльф.
— Полный разворот, ерма шангт… — поддакнула магичка и устало махнула рукой. — Вот и всё. Занавес упал, театр сгорел, клоуны разбежались. Выпускайте нас, Ларвеор. Самое время
"…встать, выйти за дверь, поднять по лестнице в башню и сообщить Той-Которую-Боятся-Все-Ну-Или-Почти-Все, должно быть, уже роющей от нетерпения землю, последние новости. Спасибо, мэтресса.
Жаль только, долги не розданы. Сапожнику должен за новую пару ботинок, кузнецу за починку кольчуги, и в "Золотом гусе" должен, и маман Ниссае в "Яблоневом саду"… простите, девочки, после того, что услышит Госпожа, собирать меня будут очень долго. Но лучше так, чем дома на постели. Или в подвале на дыбе…"
Ларвеор с младых ногтей верно служил Тьме, почитая идеи Света вредными и даже опасными, возбуждавшими в молодых людях пустые мечтания и прививавшими им ложные идеалы. Он не колебался бы ни секунды, возникни пред ним два диверсанта-вредителя — отважных Хранителя. "Хорошо смеется тот, кто стреляет первым", — гласил девиз рода ан'Эрветов наряду с "Если Эрвет чего-то хочет, он это берет" и "Да здравствует Тёмный владыка… (вставить нужное имя)". Ларвеор был бесконечно предан своей Госпоже. Но это не меняло того факта, что она являлась некрасивой немолодой дамой лёгкого поведения с резко выраженными признаками нарушения умственной деятельности, которая давно уподобилась представителю семейства дятловых и с потрясающим постоянством вступает в интимные отношения с гоблинами, орками, ограми, великанами и горгульями на крепостной стене.
В переводе на родной язык Кристанниной бабки эта фраза без потери смысла укладывалась в восемь слов. Их Ларвеор и собирался сказать Госпоже, потому что комнату он снимал, деньги у него водились только в день жалованья, девушки не было, парня — тоже…
Так, вы этого не читали, ясно?
И терять кроме собственной жизни ему (к его глубокому сожалению) было нечего.
Он предполагал, что испепелят его как раз на восьмом слове — когда Госпожа немного отойдёт от потрясения и начнёт прислушиваться. Но на всякий случай (мало ли что) заготовил фее ещё и сердечное пожелание переместиться на иной уровень существования с помощью отравляющих веществ и холодного оружия типа «алебарда».
И да падёт его кровь на головы Хранителей.
Аминь.
Ларвеор убрал сферу и учтиво помог чародейке встать. Рыдания Малинки стихли как по мановению волшебного посоха. Прочие «злыдни» старательно разглядывали свои колени. Обратиться к капитану в его теперешнем состоянии не осмелилась даже Даня. Несмотря на видимую худощавость Ларвеор мог свалить горного тролля одним ударом, а его нравственные принципы (вернее, их отсутствие) бить женщин не запрещали.
— По домам, отряд, — его голос был так спокоен,
Ларвеор задержал руку магички в своей и с почтеньем коснулся губами изящной зеленоватой кисти.
— Знакомство с вами было честью для меня, мэтресса Кристанна, мэтр Сивер, — он коротко кивнул полуэльфу. Тот кивнул в ответ — столь же коротко, в точности следуя правилам эльфийского этикета и "не выказывая неуместной жалости к благородному воину, ибо жалость унижает. Жалость — для Хранителей, дапокроетзабвениеихимена".
— Вы к ней, да? — догадалась квартеронка. — Но постойте, ведь мы можем открыть ещё раз! Или, — на её лице появилось упрямое выражение, живо напомнившее Ларвеору Ринведд, — можем открыть для вас…
— Не стоит прогибаться под изменчивый мир, — прервал её капитан и впервые улыбнулся по-настоящему, — живым отсюда всё равно не уйти. Кто бежит от смерти, умирает уставшим.
Он поправил перевязь с мечом, сунул недочитанную "Хранители времени. Мифы, легенды, факты" в карман, щелчком сбил несуществующую пылинку со своей безупречно чистой куртки и лёгкой походкой абсолютно счастливого человека направился к дверям. Но не успел он сделать и десяти шагов, а Кристанна — сморгнуть невзначай попавшие в оба глаза соринки, как откуда-то сверху донёсся звук льющейся воды — грохот водопада, рушащегося с высоты — и пронзительный визг, от которого волосы вставали дыбом.
Слушателям почудилось, что в замке завелась старуха баньши или вылупился целый выводок гарпий. Визг был исполнен такой силы и глубины, что Кристанне следовало немедленно устыдиться и больше никогда не выступать со своими воплями на публике. А едва шум воды стих, он сменился пронзительным монологом такого содержания, что Ярок вытаращил глаза и зашарил носом по пергаменту, пытаясь изыскать чистое местечко.
— Вы, (существительное опущено) явились как (сравнение опущено), не (глагол опущен)!!! Всё из-за вас, (существительное опущено) (прилагательное опущено), мерзавцы, гады, подонки! Да будьте вы все прокляты, гнусные (эпитет опущен) твари! Я убью вас, (красочные эпитеты опущены) Хранители!!!!!!!
Голос вне всяких сомнений принадлежал её темнейшеству. Ларвеор остановился, спрятал лицо в ладонях и что-то тихо пробормотал.
— Аринх, что он сказал? — «злыдни» повернулись к авторитету. Побагровевший орк замотал головой и невнятно замычал. — Мэтресса Кристанна?
— Вам как, дословно или… — квартеронка отчего-то замялась.
— Или, — выпалил Ярок, у которого кончился пергамент.
— Ну… тогда он промолчал.
Постскриптум: "Два вора и монета" принадлежат КиШу,
былинная строка — русскому народу,
елочка — Брянскому лесничеству,
Имхотеп — народу Египта,
мишка и все его конечности — Агнии Барто,
Терминатор — Соединённым как бы Штатам,
Стивен Сигал — сам себе, но стишок — Кирюше Комарову,
"Грузынский басня пра варон" и две частушки — Рунету,
красавец Василий — Вите Рыбину и группе «Дюна»
"Сон в летнюю ночь" Уильяму, понимаешь, Шекспиру.
Аллах со всеми ними!
Постпостскриптум: Во время написания «Интермедии» ни одного животного не пострадало.