Хранители времени. Интермедия
Шрифт:
— Мкфш! Пршфкст! Тнцпфр! Снгелпрдшргл! — пробубнила тетка сквозь кляп, сделанный из её же рукава.
— Это значит, что сейчас будут танцы, ты, придурок, — перевела Кристанна.
— Как вы её понимаете, мэтресса? — удивился Гапон, топорща гребешок.
— У меня вместо бабули — "железная грудь" тролльих земель.
— Гнствр! Шмыгст ербждспртвкш!
— Что? Простите. Чтоб вы все сдохли, подлые твари.
— Танцевать? — Леориэль скорчила очаровательную гримаску. — Фу-у… Хорошо, что сфера магию не пропускает, этим дрыгоножеством и рукомашеством мне лучшие
— Опасную, — уточнил Ларвеор.
Сфера мгновенно увеличилась втрое.
— Эй! — открыла рот Малинка.
— Ух! — сказала Даня.
— Я-я, — добавила Зикка.
— Ушастенькая, прости, мы не можем не играть! — печально крикнул барабанщик, который неровно дышал к эльфочке, и Чертог огласил грохот чужемирных лютней.
Диковатая, ни на что не похожая, с изломанным каким-то ритмом музыка радостно встряхивала каждого, кто слышал её, манила за собой, звала пуститься в пляс. И противостоять, а вернее, противосидеть ей было почти невозможно…
Вы думаете, это метафоры? Ну-у… подумайте ещё раз.
"Злыдни" поднимались один за другим: кто-то вставал сам, кого-то вежливо, кого-то не слишком вставали и добровольно-принудительно распределяли по парам. Кристанну мягко подтолкнули к Сиверу (все бы удивились, если б вышло по-другому), Малинка сама схватила Гапона за руку. А дальше началось нечто невообразимое. Зикка досталась Яроку, хмурому, как осенний день — танцы со змеями никогда не были его коньком. Даня оказалась в паре с хищно скалящимся Шольдом, Сея, глупо хихикая, повис на его сестре. Фиораветти отнеслась к своей участи спокойно: светлоокий бард танцевал как Никколос Цизгаридзас даже под общим наркозом. Ларвеор переместился к границе сферы и невозмутимо полез в карман за очередной книгой. У него были очень хорошие амулеты.
"Мы марионетки, — невесело подумал капитан, — а этот мерзавец — кукловод. Сидит сейчас где-нибудь и хихикает. То за одну нитку дёрнет, то за другую. Как иначе? Добро — оно добро и есть. Добро всегда побеждает зло, а после ставит на колени и убивает. Но это добро — какое-то неправильное. И аарты у него неправильные. Никого не… — Останки медведя вопияли. — Хорошо, почти никого. И эти танцы… Не понимаю".
— На каптэн нэ влияйт потчему, я есть понимайт, — прошипела Зикка, старательно оттаптывая Яроку ноги, — но как Рюс сидеть — nei, не понимайт!
— Позвольте таки освежить вашу память в три тысячи триста семьдесят шестой раз, Зи. Я горгул, и вовсе не имею того, шо некоторые называют музыкальным слухом, — пропел Рюиччи, для пущей убедительности слегка развернув крылья. Его пепельно-серая рожа, как всегда, была не выразительнее камня, но в тёмных глазах вовсю веселились бесы. — Так шо ви не морочьте мне голову, а так таки поди да попляши!
— Ах ты ссс!..
— Уйди с ноги, мамонтиха! — не своим голосом заорал Ярок.
— Как грубо, — Леориэль мило сморщила носик.
Эльфка смогла усидеть, ибо, по её собственным словам, была слишком хороша, чтобы сдаться какому-то
И это было прекрасно. Не то, как они танцевали, нет, хотя танцевали они весьма прилично — а то, как они смотрели друг на друга, как вздыхали, как улыбались… Леориэль красиво, со знанием дела, надула губки и словно невзначай ткнула Ларвеора локтем в бок. Капитан даже головы не повернул. Убедившись, что её любовная стрела снова ушла в молоко, эльфка пожала плечами и вернулась к созерцанию.
Злокозненный аарт не пощадил никого. Терминатор с мумием, нежно прильнув друг другу, носились по всему залу в дикой пляске, тётка в красном халате, что-то яростно мыча, извивалась в веревках как обожравшаяся анаконда. Призванные тварьки вместе с девчушками-убийцами и мужичком в трусах трогательно водили хоровод вокруг елки. И только повар, не обращая внимания на музыку и танцоров, сидел, скрестив ноги, и пытался слиться с пустотой. Тело Уэйда, лежавшее неподалёку, нисколько его не смущало.
Музыка стихла. Все остановились, с облегчением переводя дыхание… Но то ли чародей вложил в аарт слишком много Силы, то ли у тех, кто надзирал за порядком в этом мире, внезапно испортилось настроение, и они решили развлечься, одним танцем дело не кончилось. Барды вновь ударили по струнам и барабанам, а один из них поднёс ко рту странный артефакт, похожий на рожок с мороженым, и начал петь. Громко. И жутко — для эльфийских ушек — фальшивя. Но…
Был обычный серый питерский вечер,
Я пошел бродить в дурном настроенье…
Эта песенка отличалась от той, первой, как небо от земли — совсем другой жанр (в чём, в чём, а в музыке эльфка разбиралась прекрасно — издержки, так сказать, воспитания), ритм и звучание. Она была веселой. Чуть легкомысленной. И невероятно прилипчивой.
И она даже не манила — она заводила!
Только вижу вдруг идёт мне навстречу
То ли девочка, а то ли виденье…
Леориэль ощутила необыкновенную лёгкость во всём теле. Ей вдруг безумно захотелось вскочить и показать всем, особенно хромоногому кузену, у которого обе ноги левые, что такое Настоящие Танцы. Но это было недостойно. Плясать под дудку какого-то Хранителя? Никогда!
— Не-е-е ха-а-чу-у-у! Не-е-е за-а-а-ста-а-а-ви-и-те-е-е! — ворчала она, подпрыгивая (конечно же, не по своей воле) в ритм музыке. — Э-э-э-то-о-о не-е-е со-о-о-гла-а-а-су-у-у-е-е-ется-а-а с э-э-эль-фи-и-ийско-о-ой че-е-естью-у-у-у!
— Папалась, кыса! — гоготнул Аринх, подхватывая эльфку и крепко прижимая её к себе, а Леориэль отчего-то даже не попыталась врезать ему локтем в горло и коленом по чувствительному месту. — Э-эхх! Папригуний стрэказа цэлий лэта толка пригал, водка жрал, нагами дригал и работать нэ хатэл! А Хиранытэл гэний билль! Он аарт ему дарыль! Чтоб каждий пэль-пиласаль, галава нэ загиружаль!