Хранители времени
Шрифт:
— Я могу превратиться во что угодно, — все еще не веря своему счастью, прошептал Огонёк и медленно, как капля кленового сиропа, перетёк из лежачего положения в стоячее "Вау!" — выдавил Саня. "Мамашу вашу…" — слабо отозвался Идио. — Но ведь смертные предпочитают говорить с себе подобными, а не с драконом или шаровой молнией… Да?
Я мысленно внесла в список загадок ещё один пункт: странная осведомлённость о природе тварей диковинных и воплощений стихийных и способах их усекновения. "На сто двадцать процентов уверен,
На практику Школа дала два дня, и Огонек, вооружившись свитком (выхватил из воздуха) и огненным пальцем (имелся в количестве десяти штук), занялся сбором данных (стал задавать глупые вопросы). И перво-наперво поинтересовался, занимаются ли Избранные кунг-фу. Чудной.
А откуда, скажите, мне знать, как правильно заламывать квирга? Или доставать серебряный коготь варуцы, не задев ядовитых шпор? Или повадки гремлина в период цветения алетта пряного? Или двадцать восемь компонентов противоядия от укуса целерды скорпионовидной?
Большинство названий я слышала впервые, но ударять лицом в грязь не хотелось. С другой стороны, врать не хотелось тоже, поэтому я на все вопросы только неопределённо хмыкала и таинственно закатывала глаза. В десятый раз добившись лишь улыбки и задумчивого "Не знаю, имею ли я право раскрывать информацию…", Огонёк, обиженно сопя, оставил меня в покое и обратился за помощью к Саше, который знал не больше моего, но обладал буйной фантазией, хорошо подвешенным языком и был способен убедить даже слона в том, что он — мышь. А ещё ему крепко врезались в память слова "превратиться во что угодно". Эксперимент не заставил себя долго ждать.
Не знаю, как я выглядела, когда обернулась на вопрос Огонька и едва не уткнулась носом в невинную морду дракона. Должно быть, забавно, потому что брат смеялся очень весело. Правда, недолго.
Идио пришёл в ярость, и, ругательски ругая Огонька, всё порывался настучать ему по шее. Жалкое блеянье духа, мол, я не я, корова не моя, это всё Тирон, я рядышком шёл, вызвало бурю негодования. После гневных обвинений с одной стороны и вялого отбрехивания с другой, оба шутника были отправлены в арьергард, где, нимало не жалея о содеянном, принялись увлеченно обсуждать пирокинетическую трансмиссию19, векторы движения, температуру плазмы и прочую ерунду.
…Когда я обернулась, огненный шар размером с небольшой арбуз нёсся мне прямо в лицо. Забыв даже взвизгнуть, я шарахнулась в сторону, шар слегка задел взметнувшиеся волосы, описал полукруг, и потух в руке у Саши. Вот ещё одна строка в мой список — слишком быстрая реакция. Этот шар был просто обязан врезаться мне в лицо… Стоп. Трансмиссия, векторы, плазма… Он что, магию изучает??!!
— Да!!! — заорали пироманы и пустились в пляс. Тот, который человек, даже не заметил, что чуть не спалил родную сестру. — Чародей, да-да, чародей, шуба-дуба-чародей!!
— Хочешь, я угадаю,
— Да ладно тебе! Ничего же не случилось!.. — Саша беспечно махнул рукой. С руки сорвалась молния и ударила в высоченный клён. С треском обломилась ветка.
— Иди… — звучно хряснула меня по макушке, — …от! — искренне сказала я и опрокинулась в беззвездную тьму.
Ох, глубока ты, кроличья нора. Темна. Тихо тут, спокойно, лежи-отдыхай. Голова побаливает, а так хорошо-о!.. Дождик… откуда дождик? Дождик, дождик, веселей, капай, капай, не жалей… О-ой! Щеки! Кто выдумать бедную меня по щекам лупить?!
— Яна! Яночка! — тревожно кричит кто-то. — Как ты? Ты жива?
— Госпожа Хранительница!
— Дженайна, скажите хоть что-нибудь!
— Я знаю кунг-фу… — послушно говорю я.
— Живая! Живая!!! — радостно орут три голоса. Я приоткрываю глаз. Вокруг стеной стоят деревья — ёлки, березы, клены (от слова «клёны» внутри всё сжимается), а между верхушками виднеется крохотный кусочек грязно-серого неба в белесых разводах туч. Всё кружится: деревья, небо и три лица, веночком нависшие надо мной. Два принадлежат мальчишкам, а одно — Духу Русской Печки из старого мультика.
"Ваша жизнь бесцветна и скучна, пока не приходят они — галлюцинации…" — с неожиданным спокойствием заключаю я.
— Уфф, ну и напугала ты нас, Яна, — рыжий парнишка гладит меня по голове. — Но этот грецкий орех так просто не расколоть! Даже деревом!
— Ваш брат — замечательный чародей, — добавляет печной дух. — А пока я молнии метать научусь, ещё тысяча лет пройдет!
Кудрявый мальчишка придаёт мне сидящее положение, и что-то невнятно бормочет обо всех чародеях в целом и этом в отдельности. Мысли ворочаются в голове как огромные тяжелые камни. Чародей? Молния. Клён. Ветка. Голова…
— Саня? — позвала я, нащупывая ту самую ветку.
— А-ай? — горестно пискнул брат.
— Беги, Саня. Я уже готова стать сиротой! — одним прыжком я вскочила на ноги и сделала пробный замах. Ветка со свистом рассекла воздух.
— Не надо! — заверещал «ученик», улепетывая, так что только пятки сверкали. Я поглядела ему вслед… задумчиво перевела взгляд на Огонька…
— Это не я!!!
– «учитель» сорвался с места. Идио рассмеялся зловещим морганиным смехом.
— Извини, не удержался.
Утро нового дня встретило нас ярким солнцем и безоблачным небом невероятной голубизны. Будь я натурой поэтической, не преминула заметить, что если бы на свете существовали сапфиры такого оттенка, они стоили бы дороже этого мира со всем содержимым. Но я таковой не являлась, и для меня небо было просто небом, без всяких эпитетов и метафор.
И уже в четвёртый раз, по велению сердца, грозящему стать привычкой, новый день я начала с зарядки. Как там пел Высоцкий? Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре, бодрость духа, грация и пластика…