Хранители завета
Шрифт:
— Where are the scrolls? [25]
Scrolls.Свитки.
На долю секунды у меня мелькает мысль, не притвориться ли, что я не понимаю, о чем речь. Но только на долю секунды. Сознание того, что они могут сделать со мной, превращает меня в трепещущий листок осины, в сгусток ужаса.
— У меня их нет!
Голос мой дрожит. Руки дрожат. Колени дрожат.
Человек на стуле поднимается. Он еще больше, чем я представлял себе. Гора мускулов. Он машет мне. Когда я оказываюсь достаточно
25
Где свитки? (англ.).
— Где свитки? — спрашивает еще раз человек с пистолетом.
За окном устремляется к небу церковь Хатльгримма во всем своем неземном великолепии. Внизу, на улице, пешеходы сопротивляются сильному ветру.
Он нажимает на палец сильнее. Боль невыносимая.
— Где?
Я издаю стон. Громкий и пронзительный. Без всякого выражения гора мускулов смотрит мне прямо в глаза. И еще дальше отгибает палец.
В этот момент я готов признать почти все. Что знаю, где находятся свитки. Что я глава группы сатанистов, которая приносит в жертву маленьких детей. Что являюсь подручным Аль-Каиды. Что я двойной агент ЦРУ, ФСБ, МИ-5 и МОССАДа. Но мне так больно, что я не способен ни думать, ни говорить.
— Where are the scrolls?
Вероятно, я сумасшедший. Во всяком случае, я слышу, как ломается мой мизинец. С резким кратким звуком, как если бы я наступил на сухую ветку в лесу. Я кричу. Язык пламени перелетает из руки в голову.
Он отпускает мою руку. Я подхватываю ее здоровой рукой и рыдаю. Кисть горит.
— Я сожалею, что так получилось с этим священником, — говорит человек с пистолетом. — Но мы не будем медлить… — Он смотрит на меня, чтобы убедиться, слушаю ли я его. — Тебя мы изуродуем или убьем. Мы должны завладеть свитками!
Гигант кладет свою медвежью лапу мне на горло. Его указательный палец скользит по адамову яблоку. Он не нажимает. И все же у меня появляется ощущение тошноты, я едва дышу.
Если бы я был персонажем кинофильма, я, наверное, выбросился бы из окна. Пробив стекло. Люди делают что угодно, лишь бы избежать опасности. Но я всегда был размазней. Я боюсь высоты. И осколков стекла. У меня, знаете, всегда бывают проблемы, если случается порезаться до крови, сломать руку или ногу.
Я вовсе не собираюсь жертвовать жизнью ради «Свитков Тингведлира». Уже приготовившись сказать, что свитки находятся в бронированном хранилище Института Аурни Магнуссона, я бросаю взгляд на улицу.
Прямо напротив гостиницы останавливается полицейская машина.
В моем взгляде, должно быть, появился какой-то намек на надежду. Гигант поворачивается и смотрит в окно. Отпускает меня. Я глотаю воздух. Его коллега тоже подходит к окну. Коротышка говорит что-то, что я воспринимаю как mokhabarat. Гигант отвечает shorta.
Внизу на улице из патрульной машины выходят двое полицейских. Спешить им абсолютно некуда.
Арабы смотрят на меня, как две гиены, у которых отняли их лакомый полусгнивший
Я издаю жалобный стон.
Молниеносными движениями они прикрепляют мои руки к спинке кровати клейкой лентой и заклеивают рот скотчем.
Не говоря ни слова, гигант угрожающе смотрит мне в глаза.
Затем они исчезают.
К тому времени, когда полицейские, услышав стоны, ворвались в номер гостиницы, арабы давным-давно спустились по пожарной лестнице на задний двор и испарились в одном из тихих проулков позади гостиницы.
В глазах у меня плывет. Полицейские удаляют с моего лица скотч и помогают мне лечь в постель. Кому-то сломанный мизинец может показаться довольно смешным и даже банальным делом! Только не мне!
Полицейские вызывают подкрепление. Лежа в постели, я слышу звуки сирен подъезжающих машин полиции и «скорой помощи». Вскоре в гостинице набивается полным-полно полицейских и детективов. Молодой дежурный врач прикладывает к моей груди холодный стетоскоп и слушает сердце, которое бьется с бешеной скоростью. Он вкладывает ноющий распухший палец в бандаж и заматывает пластырем мизинец вместе с безымянным. Затем делает перевязь для руки и дает мне обезболивающее. Медсестра ласково гладит меня по щеке. Детективы задают вопросы. Я показываю гиганта на фотографии и делаю предположение, что коротышка — один из тех, кто на заднем плане и кого нельзя идентифицировать по фотографии. Полицейские что-то записывают в свои блокноты с таким привычным видом, словно в Исландию каждый день приезжают буйные арабы, охотящиеся за культурными ценностями и ломающие пальцы беспомощным ученым.
Проходит несколько часов, я рассказал им все, что знаю. «Скорая помощь» уехала в больницу, но меня в ней не было.
Двое полицейских остаются в гостинице: один у моей двери, другой внизу, у портье.
Ночь проходит беспокойно. Вселенная рухнула в тартарары, остались лишь мой мизинец и боль.
— Бьорн Белтэ?
Женщина в дверях прижимает к груди конверт и беспокойно переводит взгляд с полицейского на меня.
Я только что поднялся снизу, где завтракал. Под присмотром полицейского.
— Мы с мужем друзья преподобного Магнуса, — продолжает она на смеси датского и норвежского. Потом уточняет: — Былидрузьями. Мы являемся членами приходского совета в Рейкхольте, — объясняет она. — Мой муж поет в церковном хоре. Можно войти?
В ней нет ничего особо тревожного. Тем не менее полицейский «просвечивает» ее с головы до ног своим рентгеновским взглядом.
Я впускаю женщину и закрываю дверь.
— Мой муж ждет в машине, — говорит она, проходя в номер. Она вряд ли привыкла бывать в номерах гостиницы наедине с посторонними мужчинами. Стоит посредине комнаты и прижимает к груди конверт. — В тот день, когда умер преподобный Магнус…
— Да?
— Он пришел к нам утром. И сказал, что, если с ним что-то случится, мы должны передать вам вот это. — Она протягивает конверт, весь обклеенный скотчем, понижает голос и говорит: — Нельзя, чтобы письмо попало в руки полиции.
— Спасибо.
— Мы пытались связаться с вами.
— К сожалению, я был занят.
— Мы слышали по радио, что вы нашли пещеру в Тингведлире.
Она смотрит на меня, будто ждет, что я дам какое-то объяснение.