Хранительница. Памятью проклятые
Шрифт:
Глеб, которому моя нервозность оттоптала ноги, лишь сдавленно ругнулся, придержав меня за плечи, чем уберег от падения.
— Пойдем, — велел Влад, мастерски делая вид, что не заметил, как я от него только что отскочила.
— Пожалуй, пора, — согласился Илья, предприняв попытку ухватиться за другую мою руку.
— В тебе так много силы, что ты способен построить проход на неподвластной тебе территории? — спросил Влад. Если бы я знала его хуже, то могла бы решить, что это сейчас он язвить пытался… А, впрочем, на самом
— Нет, — ответил он хмуро, но за руку меня все равно взял.
— В таком случае, ты остаешься здесь, — с деланным сочувствием ответил Влад, — мне не хватит сил протащить двух пассажиров.
Илья недобро прищурился:
— Оставишь меня здесь?
— Глеб привезет тебя, когда проклятые уйдут, — пожал плечами городовой, выразительно глянув на вскинувшегося оборотня, ему с нажимом и велел, — без глупостей. Он нужен нам живой и здоровый. Пока.
— Неужели пару сломанных ребер… — начал было Глеб, но был перебит суровым:
— Мне нужно, чтобы утром он отдавал всю силу защитному барьеру, а не залечивал переломы, ясно?
Получив в ответ что-то неразборчивое, но согласное, Влад успокоился.
И снова попытался взять меня за руку.
— Какому еще защитному барьеру? — настороженно спросила я, пряча руку за спиной. Могла бы — с удовольствием отступила, но сзади стоял оборотень и отходить не спешил, да и Илья продолжал за меня цепляться, больно сжимая кисть.
Влада от моего недоверия слегка перекосило, и, вместо того, чтобы терпеливо все объяснить, он просто сгреб футболку у меня на груди в кулак и дернул на себя. Илья с тихим шипением разжал пальцы, чтобы не вывернуть мне руку.
Я не успела даже пискнуть, как оказалась перекручена силой чужого перехода. Смята и перемолота, а потом выброшена на твердый ламинатный пол.
Если бы не городовой, вовремя меня поддержавший, я бы так и растянулась у его ног едва дышащей кучкой пережеванного мяса.
— Лучше бы я сама, — просипела сдавленно, не слыша собственного голоса из-за шума крови в ушах. Сердце молотилось как ошалелое, и покой мне только снился.
Обвиснув в руках Влада, я обессиленно уткнулась лбом ему в грудь и провисела так с полминуты, пока ему в конце концов не надоело меня держать.
Спасибо ему большое, конечно, что прямо на пол не уронил, но на диван, в общем-то, мог бы и понежнее кинуть. Я же не по своей воле за него цеплялась… Моя б воля, я бы с удовольствием его вообще никогда больше не видела.
Интриган доморощенный, что б ему с Глебом одну кухню делить.
— А сейчас мы с тобой серьезно поговорим, — зловеще пообещал Влад.
Обманул.
Сначала меня заставили вымыться, потом отобрали удобную футболку Ильи и вручили платье из запасов Ани, которые она хранила в дядином шкафу.
Платье мне не понравилось, о чем я тут же сообщила: вырез глубокий, подол короткий, расцветочка…
— Главное, оно нравится мне.
И я бы с ним поспорила, не отодвинь Влад меня с пути с сухим «разреши». Сбежал от разборок он сначала в спальню, а потом и в душ, бросив меня одну в пустой квартире.
Ну и сам, в общем-то, виноват, что я нашла себе приют в спальне, которую обычно занимала Аня. Кровать там была удобная подушка мягкая, а я… я чувствовала себя достаточно обессиленно, чтобы, забравшись под покрывало, тут же вырубиться.
После всего, что со мной случилось за последние сутки, сон — единственное, что мне было нужно.
Так считала я, но никак не Влад, судя по всему никогда не чувствовавший опустошения и усталости.
Меня растолкали, а потом еще добрых полчаса терзали возмущенными размышлениями на тему моей исключительной безалаберности. Я де спряталась, а он меня искал по всему дому и уж было даже решил, что я сбежала.
Я слушала, зевала, чувствовала, как меня потряхивает и терпела. Но когда под конец Владом был задан животрепещущий вопрос:
— Тебе есть что сказать?
Молчать, разумеется, не стала:
— Если ты закончил, можно я, пожалуйста, еще посплю?
— Алеся…
— Ну что? У меня нервы вообще ни к черту, и сейчас я могу либо истерику закатить, либо лечь спать, — голос невольно дрогнул.
Наверное, истерика — волшебное слово, потому что меня тут же без вопросов оставили в покое. Великодушно разрешив отложить серьезный разговор на попозже.
Наверное, лучше было бы остаться в доме монстра, там мне было легче. А в знакомых стенах держать себя в руках как-то совсем не получалось.
Здесь меня когда-то знали. Аня жаловалась на дядю, страдала из-за отсутствия кофе и из-за излишнего контроля. Сочувствовала мне и ругала Влада, но ругала беззлобно, даже с любовью. А я слушала ее и поддакивала.
А теперь и она меня уже не помнила.
И не вспомнила, даже когда увидела. В своем платье, в своей постели.
И очень возмутилась, найдя незнакомую девицу в таком возмутительном виде.
От ее возмущения я и проснулась. Они стояли у дверей, Влад периодически на нее шикал, и Аня даже чуть приглушала звук, но быстро забывалась и вновь начинала громко негодовать.
— Но познакомить-то нас ты мог? Прежде чем приводить ее в свою квартиру и давать ей мою одежду, — уперев руки в бока, Аня снизу вверх, но очень грозно смотрела на городового. Тот стоял перед ней, сложив руки на груди, и даже не пытался оправдываться, только ворчал и просил:
— Не нужно так кричать. Давай выйдем и поговорим спокойно.
— Я не хочу говорить спокойно, — вскинулась Аня, но заговорила тише, — ты вообще предатель!
— Почему? — опешил Влад.
— Потому что обещал мне, а обещания не сдержал!