Храпешко
Шрифт:
— Мне снятся многие другие таинственные языки прошлого и будущего. Среди них и мой, но на нем я говорю только с самим собой.
— Ах, Храпешко, сукин сын. А семья?
42
Магазин. Храпешко и Мандалина.
Бутик. Она продавала, а он делал.
Отто переехал в отдельный домик в дальний угол участка. С диагнозом — нервное расстройство.
Храпешко работал не покладая рук, в основном ночью. Днем он спал как убитый, а иногда забывал и поесть. Ночь вдохновляла его
Ночью всех духов можно закрыть в бутылках.
Днем нельзя, потому что они спят.
Он вставал вечером и делал вещи, какие: выдумывал и какие приходили ему на ум, пока он смотрел, как в железную трубу набирается горячее расплавленное стекло, в то время как оранжевые лучи огня согревали ему зрачки и глаза, а через них и мысли. Из этого огня, из этого красно-оранжевого и желтого света приходили к нему все его фантазии, которые он потом вдувал в стекло. Так возникали сотни мелких летающих насекомых, бабочек, мух, пауков, сотни мелких животных, ящериц, ежей и черепах и тысячи стеклянных форм, которым он не мог дать имени, только фамилию.
Из них Мандалина делала бусы и браслеты, подвески и серьги.
Сначала в магазин ходили только покупатели, которые хотели найти что-то особо красивое. В основном французы и немцы. Комментарии остальных сводились, главным образом, к тому, что это бесполезный хлам. Кроме разве что бутылок, в которых можно хранить вино. Все остальное не годилось ни на что, кроме украшения. А учитывая, что во всех концах Европы бушевали войны, кому придет в голову украшаться?
Постепенно Мандалина стала впадать в отчаяние, но старалась, чтобы не узнал Храпешко. Отчаяние зашло так далеко, что ее начала беспокоить тупая боль в области живота. Храпешко этого не заметил, потому что работал в ритме, который сам себе определил и который отличался от естественного, то есть биологического. Пока не произошло то, что обычно случается в таких ситуациях.
А именно, одна госпожа, по происхождению графиня по имени Бригитта фон Кирхштайн, которая в треугольнике между Францией, Швейцарией и Германией была известна тем, что очень скучала и поэтому часто посещала заключенных в тюрьмах, чтобы встретиться с людьми из экзотических стран и послушать рассказы об их приключениях, раз завернула в их магазин.
— О, какие экзотические предметы, — воскликнула она, весьма взволнованная. — Какие прекрасные, мне еще не известные земли! Какие дальние просторы! Как бы мне хотелось иметь такой предмет, чтобы украсить им мою романтическую пелерину!
Фон Кирхштайн поспешила воткнуть один из экспонатов себе в петлицу. Это был цветок агавы, на котором сидела маленькая новорожденная божья коровка. Потом взяла змеевидную безделушку, украшенную цветком лотоса, и приколола к своей накидке; потом браслет в виде змейки, кусающей себя за хвост, и, наконец, пряжку для ремня из прекрасного опалового стекла в форме морской звезды с красным хрусталем.
Не торгуясь, заплатила и как фурия выскочила наружу, чтобы прогуляться по окрестным улицам.
И этого хватило всем маленьким городкам от Обона до Лиссабона.
Женщины,
— А кто делает эти замечательные вещи? — спрашивали обезумевшие дамы.
— Мой… — хотела сказать Мандалина, но не посмела сразу, а лишь потом, — …супруг.
— О! Какая замечательная новость, а мы и не знали, что вы, наконец, вступили в интимные отношения с Рагузой!
— Речь идет не о Рагузе, а о другом!
Храпешко же не имел ни малейшего представления, что стал супругом. Такие были времена.
— Ах, а почему мы об этом ничего не знали? Так кто же он и откуда родом?
— Он дворянин из, как он сам говорит, страны Македонии.
— Никогда не слышали о такой! О! Там наверняка ужасно экзотично.
— Это точно!
— А есть ли там бананы? Во всех экзотических странах есть бананы!
— Конечно, есть.
— А корица?
— И корица.
— Ах, как мы рады!
— Наверняка это страшно интересно, — кричали дамы, — да и по всем этим вещичкам видно, что в нем есть что-то экзотическое. А носит ли он тюрбан?
— Не носит.
— Ну, неважно! Если станет нужно, будет носить!
43
Успешная работа приносит с собой и болезни, связанные с успехом.
Вот что Мандалина однажды сказала Храпешко:
— Мой дорогой Храпешко, я тяжело больна.
— А что с тобой, моя дорогая Мандалина?
— У меня какая-то тяжесть в животе, так давит, как будто хочет растоптать. Я не сплю по ночам, уже несколько дней не выхожу на улицу чтобы подруги не заметили печаль у меня на лице. Не спрашивай меня, ходила ли я к врачам, потому что сам знаешь, какой будет ответ: Да, была у многих, и все одинаково мотают головой из стороны в сторону, не в состоянии найти лекарство от моей болезни. Они не смеют сказать ничего больше о моем состоянии без предварительных консультаций с ведущими специалистами из Парижа, а некоторые даже говорят о Москве. Но я больше не хочу обременять тебя своими проблемами, потому что ты наверняка догадываешься об их природе.
— Я не догадываюсь.
— Ну, хорошо, я тебе скажу, что болезнь моя не только не проходит, но все больше мучает меня. Искренне говоря, а ты знаешь, что искренность всегда была моим основным недостатком, у меня есть ощущение, что в скором времени я попаду на небо.
— Не говори так, дорогая Мандалина! Не выдумывай глупостей! От этого не умирают.
— А от чего умирают?
— Там, откуда я приехал, умирают, в основном, в кровавой битве, а не в мягкой постели.
Сначала, когда он впервые увидел Мандалину во дворе и когда он схватил ее за одно место, она казалась ему очень красивой. Красотой, которую может дать только больное тело в момент великой внутренней борьбы. У нее были бледные щеки, красные губы и темные волосы. Издали она была похожа на русалку или типа того. У Храпешко закололо сердце, и он тихо сказал: