Хребет Индиго
Шрифт:
Очевидно, это была неприкасаемая тема. Все смотрели на меня так, словно это была неприкасаемая тема. Может быть, Гриффин был прав. Может быть, мне нужно было отпустить это и принять все как есть. Я не хотела ворошить болезненные воспоминания и делать хуже родным и близким.
Но это просто чувствовалось... не так.
Лучший полицейский, которого я знал, однажды сказал мне всегда следовать своим инстинктам.
Папки снова были разбросаны по поверхности моего стола, несмотря на час, который я потратила на организацию вчера вечером. Я все еще не разобралась с делами за последние
Дженис доставила сегодня утром. Поверх них лежали досье на каждого самоубийцу в Куинси.
Семь смертей.
Я прочитала каждый отчет уже три раза, надеясь, что это развеет тревожное чувство. Этого не произошло. Что я упустила? Что-то, верно?
Я отпихнула дверь и прошла к своему креслу, отставив кофе в сторону. Затем я снял трубку и набрал номер, по которому собирался позвонить уже неделю.
— Коул Гудман, — ответил он.
Я улыбнулась его теплому голосу.
— Привет.
— Кто это?
— Забавно, — отчеканила я. — Тебе лучше не забывать обо мне.
Он усмехнулся.
— Никогда. Это твой новый рабочий номер?
— Да. Думаю, мой личный телефон был поглощен не распакованными коробками дома. Я не видела его несколько дней.
— Звучит примерно так, — поддразнил он.
Коул провел много часов, слушая мои жалобы на то, что я потеряла свой личный телефон. В свое оправдание могу сказать, что я еще не теряла мобильный телефон или рацию.
Организованность не обязательно была слабостью. Я могу быть организованной. Но я не возражала и против небольшого хаоса. Когда мое внимание было сосредоточено на одной полосе, все остальное становилось немного размытым. Распаковка вещей и поиск телефона казались не такими важными, как смерть Лили Грин.
— Я как раз думал о тебе, — сказал он. — Как прошла первая неделя?
— Это было... интересно.
— О-о-о. Что происходит?
Я вздохнула, и правда вырвалась наружу.
— Я никому здесь не нравлюсь. На меня постоянно смотрят так, будто я слишком молода для этой работы и получила ее только благодаря дедушке.
— Ты знала, что это будет нелегко.
— Я знаю, — пробормотала я. — Я просто... надеялась.
— Держись. Прошла всего неделя. Ты отличный полицейский. Дай им время убедиться в этом.
Все эти вещи я говорила себе, но почему-то услышав их от Коула, я почувствовала прилив уверенности.
Коул был моим наставником в Бозмене. Когда меня повысили до детектива, он помогал мне на каждом шагу. Всякий раз, когда у меня было сложное дело, Коул был моим собеседником, чтобы обсудить его.
За годы нашей совместной работы он стал больше, чем просто коллегой. Он также был дорогим другом. Его жена, Поппи, владела моим любимым рестораном в Бозмене. Их дети были самыми милыми душами на земле. Когда я потеряла свою собственную семью, он был рядом, чтобы проводить меня через самые мрачные дни.
— Я скучаю по вам, ребята. Я тоскую по Гудманам.
— Мы тоже скучаем по тебе. Поппи говорила о поездке на выходные, чтобы навестить тебя.
— Я буду только рада.
Ради них я действительно готова заняться распаковкой
— Расскажите мне об отделении.
— Вообще-то, если у тебя есть несколько минут, могу я тебе кое-что рассказать?
— Всегда.
Следующие пятнадцать минут я рассказывала ему о Лили Грин и других самоубийцах. Я рассказала ему, как мать Лили упала в мои объятия, когда я пришла к ней домой и сообщила ей ужасную новость. Ее крик был настолько полон агонии, что я никогда не забуду этот звук.
Разбитое сердце было уродливым, черным звуком.
В тот вечер я пробыла с Мелиной Грин несколько часов. Я держала ее за руку, пока она звонила своему бывшему мужу и рассказывала ему о Лили. Затем я ждала вместе с ней, пока он ехал два часа из Миссулы. Когда он приехал, его глаза были с красными ободками, а душа разбита из-за смерти дочери, я выразила ему свои соболезнования, а затем оставила их горевать.
Вчера я зашла к Мелине домой, чтобы проведать ее. Она открыла дверь в халате и со слезами на щеках. И снова она упала в мои объятия, и я обняла ее, пока она плакала.
Но Мелина была сильной женщиной. Она собралась с силами и начала рассказывать о Лили. В течение часа она рассказывала мне о ярком, прекрасном свете, которым была ее дочь.
Лили было двадцать один, и она жила с мамой, чтобы сэкономить деньги. Когда я спросила Мелину, не нашла ли она предсмертную записку в комнате Лили, она призналась, что у нее не хватило душевных сил проверить. Но ее бывший заходил в спальню Лили, когда был в Куинси, и ничего не нашел.
— Я стараюсь быть деликатной и не давить слишком сильно на мать, — сказала я Коулу. — Но у меня сложилось впечатление, что она и Лили были очень близки. Она в шоке. По-настоящему потрясена тем, что Лили покончила с собой.
— Не могу представить ее боль, — сказал Коул. — Возможно, она не хочет думать о признаках, которые она упустила. Или о том, что ее дочь что-то от нее скрывала. Тебе нужно поговорить с другими людьми, которые знали Лили.
— Таков мой план. Я начала с офицеров и персонала здесь.
— И что они сказали?
— Никто не знал ее хорошо. Одна из офицеров сказала, что ее сын закончил школу вместе с Лили, но они потеряли связь, когда ее сын уехал в колледж. Большинство остальных знали ее только по банку, где она работала кассиром. Все говорят, что Лили всегда улыбалась. Она была счастливой и молодой женщиной.
Это не обязательно что-то значило. Я знала, каково это — чувствовать себя совершенно потерянной и одинокой, но заставлять себя улыбаться внешнему миру.
— А как насчет других самоубийств?
— Отчеты тонкие.
Бывший шеф не был приверженцем деталей. Это было то, что сотрудники должны были изменить, потому что я не собиралась допускать, чтобы короткие, поспешные отчеты были стандартом.
— В прошлом году семнадцатилетний парень повесился в своем подвале. До этого все это были женщины. Трое, включая Лили, прыгнули в пропасть со скалы. Еще одна перерезала себе вены в ванной. Еще одна выпила бутылку таблеток по рецепту. А первая, десять лет назад, застрелилась из пистолета своего отца. Полагаю, он был полицейским.