Хребет Скалистый
Шрифт:
— Вот сейчас мы рассмотрим все с помощью ультрафиолетовых лучей, — пояснил Решетняк, кладя развернутую книгу на столик, стоящий под лампой с рефлектором.
Одна из женщин задернула плотные шторы, другая подвезла укрепленный на штативе аппарат и включила рубильник.
— Записывайте, Колесникова, — возбужденно воскликнул Решетняк.
Он и ребята нагнулись над "Тремя мушкетерами".
Чувствуя, что от волнения замирает сердце, Алка читала вслух проступающую как бы сквозь голубоватый туман
"Другого выхода нет. Самое ценное удалось спрятать. Клад огромной ценности… чтобы обнаружить его, ищите решетку".
Потом шли куски совершенно стершейся бумаги, и надпись становилась менее понятной.
"…Тамани… ищите решетку… тогда все станет ясно. Партизаны дарят клад Родине… коридоре… на берегу Б… долг художника и моего друга Проценко. Нашедшего книгу прошу сообщить ему о моем завете… решетку… ориентиры станут ясны…" Под всем этим стояла подпись:
"Прощайте. Гудков".
И еще ниже фраза:
"Целую тебя, дочка, будь смелой, честной, похожей на маму".
Несколько раз щелкнул затвор фотоаппарата. Лаборантка производила съемку.
Стараясь не шуметь, чтобы не нарушить наступившей взволнованной тишины, женщина — заведующая кварцевой лабораторией — выключила рубильник и раздернула шторы. Алла затуманенными глазами все смотрела на лежащую перед ней книгу и в конце концов громко, открыто, никого не стесняясь, расплакалась.
Решетняк обнял девочку. Шура по-мальчишески неуклюже сжимал вздрагивающую Алкину руку. Даже легкомысленный Лелюх стоял молча, с необычным для него серьезным видом.
Сквозь годы с ними только что говорил один из отважных партизан Северного Кавказа.
— Давайте посмотрим еще картину, — заговорил наконец Решетняк.
Снова были задернуты шторы и включена кварцевая лампа.
Лежащая на столике картина засветилась неровным, мерцающим светом. Сделались тусклыми и некрасивыми краски, только что радовавшие глаз своей свежестью. Стали заметны совершенно невидимые ранее царапины, небрежности грунтовки и крупинки плохо протертой краски. Но никакой подписи обнаружить не удалось.
— Срочно проявите и отпечатайте несколько снимков подписи на книге, отдал Решетняк распоряжение одной из лаборанток.
И она, забрав аппарат, скрылась за маленькой дверцей.
— Давайте попробуем микрофотографию, — обратился Решетняк к другой женщине.
Картина была укреплена перед объективом фотоаппарата изображением вниз. Фотоаппарат соединялся с микроскопом, Сделав несколько снимков, вторая лаборантка тоже ушла проявлять пленку, а Решетняк с ребятами направился в химическую лабораторию.
Здесь исследовали бумажку, которую первой рассматривали в
Сначала ее положили под микроскоп. Потом один из химиков узеньким блестящим ланцетом, каким пользуются хирурги, соскреб малюсенький кусочек вещества, которым была нанесена на бумагу неровная черта. Эту еле видимую крошку он положил в узкую пробирку, залил какой-то жидкостью, подогрел на спиртовке, слил жидкость, заменил другой, взболтал, капнул на стеклышко. А стеклышко снова стал рассматривать под микроскопом.
Наконец химик заполнил какой-то бланк и, передав Решетняку вместе с исследовавшейся бумажкой, сказал:
— Линия проведена тушью фабрики «Союз». Нанесена не более недели назад от руки. Скорее всего, это обрывок какой-то записки, написанной не чернилами, а тушью.
Листок с заключением химика и обрывок бумаги Аня аккуратно уложила к себе в планшет.
Затем все вернулись в кварцевую лабораторию. Заведующая лабораторией передала Решетняку еще влажные отпечатки снимка с письма Гудкова.
Один из них Филипп Васильевич протянул Алле:
— Храни, Натковна, в память об отце. До последней минуты о тебе помнил.
Алка осторожно взяла снимок. Остальные экземпляры, аккуратно завернув в трубку, спрятала в планшет Аня Колесникова.
— Микроснимок получился? — спросил Решетняк.
— Да. Очень неплохо.
На снимке легко читалась надпись, сделанная толстыми, неровными буквами по холсту:
"Патронов больше нет. Взрываю коридор. Погибаю, но не сдаюсь!" — Это тоже папа писал? — шепотом спросила Алла. — По-моему, нет, поколебавшись, ответил Решетняк. — Сейчас мы это узнаем точно.
Косясь на Аллу, заведующая лабораторией сказала:
— Надпись была сделана очень давно, товарищ подполковник.
— Это известно.
— Да, но… — замялась заведующая. Она боялась неосторожным словом расстроить Аллу. Однако, не имея права скрывать от Решетняка что-либо обнаруженное экспертизой, она все же продолжала: — Писали пальцем. Надпись сделана кровью. Возьмите лупу. Можно рассмотреть пальцевые кожные узоры. Потом кто-то тщательно буквы выскреб, но кое-где в порах холста остались кристаллики крови. На микрофотографии они обнаружились.
— Неужели это папа? — чуть слышно повторила Алла.
— Это мы сейчас попытаемся выяснить. И, пригласив ребят следовать за ним, Решетняк вышел из комнаты. Он привел их еще в одну лабораторию.
За большим письменным столом, на котором лежала папка с какими-то документами, сидел полный старик с густыми вьющимися волосами, которые никак не хотели уместиться под его белой шапочкой.
— Простите за беспокойство, профессор, — обратился к нему Решетняк, очень прошу вас взглянуть на эти два снимка.