Хребет Скалистый
Шрифт:
Даже выросший в этих местах Проценко заявил, что не решится идти в плавни без хорошего проводника.
Обогнув Витязьский лиман, один из крупнейших лиманов в устье Кубани, машины въехали в стоящую на пригорке станицу. Это была родная станица Проценко и Решетняка.
Навстречу попались двое парней. Оба в ярких рубахах с бесконечным числом пуговиц, подпоясанные узенькими поясками, украшенными серебряными с чернью пластинками. На головах у парней, несмотря на жару, — каракулевые казачьи шапки — кубанки.
Два седобородых деда сидели
— Вот она, сердечная, Тамань — земля Тмутараканская, — растроганно произнес Проценко. — Давай, Олюша, вон к тому домику с флагом над крыльцом. Заедем в станичный совет, а тогда уже определимся по домам.
Алка выскочила из машины почти на ходу. В этой станице она родилась. Здесь она проводила два предыдущих лета, и ей не терпелось поздороваться со своими станичными друзьями.
— Тетя Лукерья! — крикнула она пожилой казачке, подошедшей к плетню посмотреть, кто приехал на таких больших и шикарных машинах. — Тетя Лукерья, здравствуйте! Петяшка где?
— Ах, та же боже ж мий! — всплеснула руками дородная Лукерья и заторопилась к машине. — Здоровенька була, девонька! Потянуло до дому? Здравствуй, Грицько! — кивнула она Проценко. — С товарищами приехал. Заходьте, заходьте.
Передав своих спутников тетке Лукерье, Проценко пошел в станичный совет. Оказалось, что сюда звонил Решетняк и председатель совета уже выделил экспедиции двух проводников. Проценко хорошо знал их обоих.
Это был Лаврентий Кулибаба, здоровенный плечистый казак с черной, чуть с проседью бородой, и щуплый вертлявый казачишка Христофор Ферапонтович Майборода, бывший партизан отряда Гудкова. Оба станичника — отменные охотники, знающие в плавнях каждую тропинку, каждый островок.
Они как раз собирались на охоту по заданию краеведческого музея; для пополнения коллекции чучел надо было добыть несколько птиц и зверей. С охотниками должен был идти и сын тетки Лукерьи — Петяшка.
Переночевав в станице, экспедиция ранним утром отправилась в плавни.
По плохо накатанной дороге, с самыми замысловатыми зигзагами, подъехали к сплошной стене камыша. Дальше пути не было.
— Машины можно оставить здесь, — распорядился молчаливый Кулибаба, — никто их не тронет. Петяшка, веди товарищей на Атаманский остров, а я пойду…
Ничего не объясняя, он скрылся в камышах.
— А куда ж тут идти? — с сомнением проговорил Лелюх. — Совершенно непроходимая трясина.
— Не бойсь, — успокоил Майборода, — Петяшка — он проведет. Я тож могу провести, но Петяшка лучше.
Петяшка уверенно шагнул вперед и скрылся в камышах.
Вытянувшись цепочкой, за ним пошли остальные члены экспедиции. Алла вела на поводке Сокола. Они не переставали удивляться тому, как их юный проводник находит дорогу в плавнях, в причудливом лабиринте болот, маленьких пресных и соленых озер.
Охоту начали
Грохнул выстрел где-то вдалеке.
— Лаврушка зверя подбил, — уверенно сказал Майборода. Он как выстрелит, так шкура есть. Вот я вам расскажу… Петяшка! Гляди! Гляди! Стреляй, милай!
Прямо у них над головой, лениво помахивая крыльями, летел большой, тяжелый пеликан. Мальчик выстрелил по пеликану в упор, прямо в его широкую белую грудь.
Больше под выстрел ничего не попадалось. Зато издалека, с той стороны, куда ушел Лаврентий Кулибаба, один за другим прогремели еще два выстрела.
Камыши становились гуще, и продираться сквозь них было все труднее.
Васька Лелюх совсем приуныл. Все брели по колено в воде.
Неожиданно камыши расступились, и участники экспедиции оказались на берегу большого чистого озера, в центре которого возвышался круглый островок, поросший большими ивами и кустарником.
— Вот и Атаманский, — объявил Петяшка. Он отыскал брод и провел своих спутников на остров.
Под одной из плакучих ив сидел Лаврентий Кули-баба. У его ног лежал небольшой кабан. Перегоняя друг друга, все бросились к нему: рассматривали свирепую морду, щупали жесткую, как проволока, щетину, удивлялись страшным клыкам.
— Вот это да! — воскликнула Ольга.
— Хорош кабанчик, — поддержал Жмуркин.
— Подсвинок-то? — довольно безразлично ответил Лаврентий. — Нет, худой. Вот к осени, тогда бы он жиру нагулял, а то сейчас бить зверя или птицу одно баловство. Подсвинок для стоящего охотника не добыча. У меня тут настоящая добыча есть.
Он поднял с земли тужурку. Под ней лежал пушистый, величиной с большую собаку, зверь. Его шерсть, чуть подпорченная кровью, шелковистая на ощупь, была серо-бурого цвета. На ногах и шее — темные полосы. Острые уши украшены пушистыми кисточками. Четыре черные полосы тянутся от лба к затылку. Черные кольца на хвосте.
— Болотная рысь!.. Это хаус!.. Камышовый кот!.. — Раздалось сразу несколько возгласов.
Все щупали мускулистые лапы кота, пытались по хвосту и зубам определить его возраст, рассматривали место, куда попала пуля.
Лаврентий был доволен.
— Этих камышовых котов, или по-нашему хаусов, надо бить во всякое время, говорил он, — как и волка. Каждая такая гадюка за месяц столько яиц и птиц истребит, что человек и в год не съест. А сильный, дьявол! Как кукуруза поспевает, он на поля пробирается мышей ловить. Ну, бывает, собаки кота и прихватят. Так ведь уходит, дьявол. От целой своры отобьется и уходит. Самым сильным псам животы повспарывает, глаза выцарапает и уйдет.