Христианство: Античность, Византия, Древняя Русь
Шрифт:
Таким образом, обращение к античности дает возможность понять не только условия рождения христианства, но и его изначальную сущность, его сложную природу, обеспечившую этой религии особую жизнеспособность, непрерывную регенерацию в разных формах, с разной степенью реализации своих начал, но без утраты основного мистического и реакционного качества. В этом плане поучительны дальнейшие исторические судьбы христианства, прежде всего в Византии, а также в Киевской Руси.
Новые исследования в области социально-экономической и культурной истории Византии существенно корректируют сложившиеся представления о социальных условиях и основах эволюции византийского христианства и церкви. Учет этих данных позволяет внести уточнения в реальную историю православной церкви, в частности и русского православия, более отчетливо представить, что в ней действительно восходило к античной и византийской эпохам, а что представляло собой последующие наслоения и интерпретации, нередко старательно возводимые к «истокам». Такой историзм особенно необходим в связи с имеющими место тенденциями сводить едва ли не всю культуру средневекового общества к ее христианско-церковным аспектам.
На протяжении многих десятилетий византийское общество рассматривалось как своего рода царство глухой и всеобъемлющей церковности, как общество, в котором христианство едва ли не подчинило себе все стороны духовной жизни и идеологии. В настоящее
Наконец, особенно хотелось бы затронуть два вопроса, имеющие, по нашему убеждению, принципиальное значение. Один из них касается общей оценки христианства, его места в социальной истории человечества. В исторической литературе, научной и популярной, широкое распространение получило мнение о христианстве как религии лишь классового общества. Оно стало аксиомой, неизменно повторяемой учеными. Более того, христианство служит как бы лакмусовой бумажкой для обнаружения классовой общественной организации: если то или иное общество принимает христианство, то оно автоматически объявляется классовым. Здесь происходит явная подмена понятий — возникновение христианского вероучения в условиях классового общества выдается за принадлежность христианства к классовой социальной системе. Однако известно немало примеров принятия христианства народами с доклассовой общественной структурой. Так было, например, в Исландии, где христианство и церковь утверждались в обстановке общинного народоправства. Поэтому, когда там был создан епископат, он «находился в ведении альтинга (народного собрания). Епископ избирался на альтинге, как и всякое другое доверенное лицо исландского народовластия» [2] . Аналогичная ситуация введения христианства при отсутствии классового устройства наблюдалась в Ирландии. Многие германские племена, вошедшие в соприкосновение с римской цивилизацией, принимали христианство, находясь на доклассовой ступени общественного развития [3] . Наконец, древнерусское общество обратилось к христианской вере, будучи еще в рамках первичной формации [4] . С другой стороны, язычество выступало в качестве религии классового общества, как, например, это было в классической Греции и Риме. Но означает ли это, что язычество не отличалось в своей сущности от христианства? Вот другой вопрос, относительно которого в литературе можно встретить мнения различного, более того, прямо противоположного характера.
2
Ольгейрсон Э.Из прошлого исландского народа. М., 1957, с. 192.
3
См.: Корсунский А. Р., Гюнтер Р.Упадок и гибель Западной Римской империи и возникновение германских королевств. М., 1984.
4
См.: Фроянов И. Я.Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. Л., 1974; Он же.Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Церковные историки проводили резкую грань между язычеством и христианством, усматривая в первом нечто примитивное, «косное» и «смрадное». По словам Б. А. Рыбакова, «невольно следуя за церковниками, мы нередко преувеличивали различие между христианством и язычеством и низводили последнее до уровня примитивного бытового суеверия» [5] . Правильно возражая против одной крайности, Б. А. Рыбаков впал в другую, сняв какие бы то ни было сущностные противопоставления язычества христианству. Он полагает, что «христианство нельзя противопоставлять язычеству, так как это только две формы, два различных по внешности проявления одной и той же первобытной идеологии». Согласно концепции Б. А. Рыбакова, «главное отличие христианства заключалось в том, что свой исторический путь оно проходило в условиях резко антагонистического классового рабовладельческого общества, а затем в трудной обстановке кризиса и перехода к феодализму» [6] . Подобный взгляд едва ли правомерен. Нельзя исключать некоторые важные черты сходства между языческими и христианскими верованиями, но вместе с тем нельзя затушевывать их принципиальное различие. Языческое мышление насквозь утилитарно: боги язычников существуют, чтобы помогать или вредить людям. Языческие моления — средство благорасположения богов, от которых ожидают непосредственной пользы на «этом свете». Христианство же уводит человека с земли в заоблачную высь, обещая воздаяние на «том свете». Если в язычестве главным является обряд, то в христианстве, в особенности на первых порах, главным было вероучение. Следовательно, язычество и христианство — мировоззрения разных ценностных ориентаций.
5
Рыбаков Б. А.Языческое мировоззрение русского средневековья. — Вопросы истории, 1974, № 1, с. 3.
6
Рыбаков Б. А.Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. М., 1982, с. 390.
Задача настоящей книги — показать различие между язычеством и христианством, представлявшими разные уровни религиозного сознания, продемонстрировать
Часть I
Возникновение христианства
Глава 1
От критики к научному исследованию
Научное постижение христианства, правильная оценка его духовной и социальной природы, доктрины, роли в общественной жизни невозможны без обращения к истории этого чрезвычайно сложного явления. «Самое надежное в вопросе общественной науки… — указывал В. И. Ленин, — самое важное, чтобы подойти к этому вопросу с точки зрения научной, это — не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь» [7] .
7
Ленин В. И.Полн. собр. соч., т. 39, с. 67.
Христианская религия возникла в первые века нашей эры в рамках античного мира. Ее история, таким образом, уходит своими корнями в далекую античную эпоху. Однако исторической глубиной отличается не только христианство, свою историю имеет и процесс его научного изучения, ибо выработка правильной научной концепции христианства, и в первую очередь его происхождения и первоначального формирования, оказалась делом весьма длительным и трудным.
Отношение к христианству во все эпохи было достаточно противоречивым. И прежде всего противоречив принципиальный подход к нему как к познавательному объекту. Ведь мы имеем дело не с обычным историческим фактом, а с таким, природа которого коренится и в социальных основаниях общества, и в духовном, психологическом его состоянии. Христианство как религиозное явление, как порождение мистического сознания с самого начала было окутано таким покровом легенд и фантазий, обладало столь страстным, бросающим вызов всякой логике, эмоциональным началом, что его усвоение и постижение объявлялось христианскими доктринерами делом веры. Создателями христианства это ощущалось с самого начала, а довольно скоро это убеждение обрело и осознанную литературную форму. Уже на рубеже II–III веков, то есть спустя каких-нибудь полтора столетия после возникновения первых христианских общин, христианским писателем Тертуллианом было сформулировано и с вызовом противопоставлено всем инакомыслящим кредо христианской теологии: «Вот правило, или символ, нашей веры. Мы исповедуем его всенародно. Мы веруем, что существует единый бог, творец мира, извлекший его из ничего словом своим, рожденным прежде всех веков. Мы веруем, что слово сие есть сын божий, многократно являвшийся патриархам под именем бога, одушевлявший пророков, спустившийся по наитию бога духа святого в утробу девы Марии, воплотившийся и рожденный ею; что слово это — господь наш Иисус Христос, проповедовавший новый закон и новое обетование царства небесного. Мы веруем, что Иисус Христос совершил много чудес, был распят, на третий день по своей смерти воскрес и вознесся на небо, где сел одесную отца своего. Что он вместо себя послал духа святого, чтобы просвещать свою церковь и руководить ею. Что в конце концов он придет с великой славой даровать своим святым жизнь вечную и неизреченное блаженство и осудить злых людей на огонь вечный, воскресив тела как наши, так и всех других людей» [8] .
8
Цит. по кн.: Ранович А. Б.Первоисточники по истории раннего христианства. Материалы и документы. М., 1933, с. 166.
Разумеется, эти положения, как превосходно понимал сам Тертуллиан, могли быть приняты только на веру. Однако инакомыслящих этот символ веры удовлетворить не мог. Его фантастичность была непостижима средствами логики, и те, кто хотел оставаться на позициях рационалистического знания, должны были, взяв под сомнение фантастические догматы христианства, обратиться к фактам, документам, источникам и в них попытаться найти разумное объяснение явлению христианства. Такой подход был нащупан и опробован уже в древности первоначальными критиками христианства, представителями языческой интеллигенции, хранившей верность традициям античного рационализма. До нас дошли — в переложении ранних христианских писателей, полемизирующих с ними, — отрывки из сочинений этих первых критиков, а вместе с тем исследователей христианства. Знакомство с этими отрывками весьма поучительно, ибо тем самым мы не только приобщаемся к исходным моментам критики христианства, но и постигаем общее направление научного поиска в этой области. Ведь наука начинается с критики, с сомнения и отделения достоверного зерна от недостоверных наслоений, ради построения на добротных основаниях достоверной гипотезы, то есть фактически и логически оправданного объяснения интересующего нас явления.
Античные критики христианства, естественно, начали с изучения литературной традиции христиан, в первую очередь традиции евангельской, посвященной христианскому мессии — Христу. Цельс, автор направленного против христиан «Правдивого слова» (известно в переложении христианского писателя Оригена), оставил нам драгоценное свидетельство о процессе христианского мифотворчества. По его словам, христианские писатели творят в состоянии религиозного исступления и при всем том «трижды, четырежды и многократно переделывают и перерабатывают первую запись евангелия, чтоб иметь возможность опровергнуть изобличения» [9] .
9
Цит. по кн.: Ранович А. Б.Античные критики христианства, М., 1935, с. 42–43.
Что это могли быть за изобличения, становится понятным, если обратиться к другому критику христианства Порфирию, который в сочинении «Против христиан» (также известно из позднейшего переложения у христианского писателя Макария) остроумно сопоставляет рассказы четырех евангелистов о казни Иисуса и из видимых противоречий этих рассказов делает вывод о недостоверности истории в целом. «Евангелисты, — заявляет он, — выдумщики, а не историки деяний Иисуса. Все они написали отчеты о страстях, не согласующиеся между собой, а совершенно разноречивые». И далее, проследив эти противоречия, он заключает: «Если же евангелисты, не будучи в состоянии рассказать правду о способе его (т. е. Христа. — Э. Ф.) смерти, сочинили поэму об этом, то и обо всем остальном они не могли сообщить ничего достоверного» [10] .
10
Там же, с. 142–143.