Христианство. Как все начиналось
Шрифт:
Образ Христа
Тертуллиан делал основной упор на «Правило веры». «Не знать ничего против Правила веры – это знать все» ( О прескрипции против еретиков , 14.5). [32] Внимание Тертуллиана приковывала, прежде всего, основная тайна христианства: учение о Сыне Божьем и Сыне Человеческом, и о вечном порождении божественного Сына Отцом.
Мы узнали, что Он (Логос) исшел от Бога и благодаря исхождению рожден, и потому Он есть Сын Божий и назван Богом по причине единства природы, ибо и Бог есть Дух.
( Апологетик, 21:11)
Однако этот Логос, «Луч Божий», сошел в соответствии с древним пророчеством,
В ходе полемики с докетизмом Маркиона, Тертуллиан ввязался в терминологические сложности дискуссии о девственном зачатии. С точки зрения гностиков, плоть Христа была призрачной: духовный Бог и гнусная материя не могут смешиваться. Напротив, правило веры (см. выше цитату из «Против Праксея») требовало веры в подлинность рождения Христа от девы, и Тертуллиан, вослед предыдущей церковной традиции (ср. Юстин, Ириней), был убежден, что Ис 7:14 («дева во чреве приимет») относится к чудесному рождению Иисуса без участия человеческого отца.
Со своим антигностицизмом Тертуллиан полагал, что во чреве Марии развивался реальный плод. Отсюда и его сомнения в вечном девстве Марии. Рождение настоящего ребенка не могло оставить плеву нетронутой. С точки зрения Тертуллиана, идея, что Мария осталась девой после деторождения, льет воду на мельницу гностиков. Иными словами, Мария была девой до рождения Иисуса, но никак не после.
Маркион, отрицавший плотское рождение Иисуса, ссылался на Мф 12:48 («Кто мать Моя? и Кто братья Мои?). Он понимал этот стих в том смысле, что у Иисуса не было земных родственников. В ответ Тертуллиан говорил, что Мария не только не была вечной девственницей, но и после рождения первенца (Иисуса) родила от Иосифа других детей ( О плоти Христа , 7:23). С его точки зрения, Иаков, Иуда и Симон в буквальном смысле братья Иисуса. Что же касается учеников, о которых сказано: «Кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат» (Мк 3:35), они суть братья не более истинные, а более достойные ( Против Маркиона , 4.19.11–13).
Основные христологические выкладки тринитарного плана содержатся в полемике Тертуллиана с Праксеем, еретиком из Малой Азии, который, подобно Маркиону и Валентину, учил в Риме. В сочинении «Против Праксея» Тертуллиан пишет, что вечное рождение Логоса произошло до начала библейского творения, до того, когда Бог сказал: «Да будет свет». Согласно ветхозаветной Книге Притчей (см. Притч 8:27: «Когда Он уготовлял небеса, Я [Премудрость] была с Ним»), Логос/Премудрость есть орудие, которым все было создано ( Против Праксея , 7). Тертуллиан легко признает дуальность во Христе: Христос есть человек из плоти и крови, зачатый и рожденный Девой, но он же и духовный Иммануил («с нами Бог»), воплощенное Слово Божье ( Против Праксея , 27.4–6).
[Мы видим одновременно] Бога и Человека Иисуса… Таким образом, сохраняются особенности обеих сущностей, так что и Дух являл в Нем Свои дела, то есть силы, действия и знамения, и плоть претерпела свои страдания, то есть испытывала голод в присутствии диавола, жаждала в присутствии самарянки, оплакивала Лазаря, боялась смерти и, наконец, умерла.
( Против Праксея , 27.11)
О такой дуальности неоднократно говорили и предшественники Тертуллиана, но только он рационально скоррелировал оба понятия. Для этого ему пришлось прибегнуть к латинским неологизмам, которые впоследствии станут ключевыми в учении о Боговоплощении: личность ( persona ), сущность ( substantia ), единство ( unitas ), Троица ( Trinitas ).
Тертуллиан много размышлял о взаимоотношениях Бога Отца и Сына (Логоса) Божьего. Святой Дух у него остается на заднем плане, хотя троичность Божества несомненна. «Я представляю Единую сущность в Трех взаимосвязанных [Лицах]» ( Против Праксея , 12.7).
Сохраняется таинство домостроительства, которое располагает Единицу в Троицу, производя Трех – Отца, Сына и Святого Духа. И Трех не по положению, но по степени, не по сущности, но по форме, не по могуществу, но по виду. В самом деле, Они имеют единую сущность, единое положение и единое могущество, ибо Один Бог, от Которого происходят эти степени, формы, и виды.
( Против Праксея , 2.4)
Речь идет о «Трех связанных», которые, однако, «отличаются один от другого» ( Против Праксея , 25). Отсюда и множественность в едином Боге, который высказывается в Библии во множественном числе. Поскольку с ним рядом – Сын (Логос), и Дух связан с Логосом, Бог использует такие выражения, как «сотворим» и «по образу Нашему», и объявляет, что Адам «стал как один из нас» ( Против Праксея , 12.4).
Согласно Тертуллиану, Христос как Сын Божий есть полностью Бог, а как Сын Человеческий – полностью человек. Отец, Сын и Святой Дух обладают одной сущностью, но составляют три личности в таинстве Святой Троицы. Это предвосхищает учения Никейского собора о единосущии Христа с Отцом (325 год) и Халкидонского собора о двух природах Христа (451 год).
Если не считать второстепенный вопрос о приснодевстве Марии, лишь в одном аспекте Тертуллиан недотягивал до последующей ортодоксии: его учение о Святой Троице не предполагало соравенства. Он считал, как и все доникейские церковные авторы, что между лицами божественной Триады есть разница в степени. В одном из полемических трактатов Тертуллиан решительно выступил против тезиса о совечности Сына, причем его доводы чем-то напоминают последующие выкладки Ария.
Было же время, когда не было ни греха, ни Сына, сделавших Бога Судьей и Отцом… Первоначально Он мог быть только Богом, еще только намеревающимся когданибудь стать Господом благодаря тому, что Он сотворит Себе для служения…
( Против Гермогена , 3) [33]
В соответствии с более ранней (даже новозаветной) традицией Тертуллиан полагал, что Христос ниже Бога Отца. «И какова бы ни была сущность Слова, я называю ее Лицом и прилагаю к ней имя Сына, и поскольку я признаю Сына, я защищаю положение, что Он – Второй после Отца» ( Против Праксея , 7.9).
Чуть позже Тертуллиан сделал уточнение, объяснив, как и почему Отец отличается от Сына. Отличие состоит в образе бытия:
Сын иной, нежели Отец, не по противоположности, но по распределению, и иной не по разделению, но по различению, так как не Один и Тот же есть Отец и Сын, или Один отличается от Другого лишь образом Своего бытия.
( Против Праксея, 9 )
Евхаристия и этика
Стоит остановиться на мыслях Тертуллиана о евхаристическом богослужении. Полемизируя с Маркионом, он подчеркивал реальность тела Христова и обращался к образу хлеба, чтобы высмеять гностическую доктрину. Если тело Иисуса было призрачным, как его может символизировать настоящий хлеб Евхаристии? И если не было реальности, откуда взялся образ?
Он хлеб, принятый и разделенный между учениками, сделал Своим телом, говоря: «Это есть тело мое», – т. е. «образ моего тела». Ведь не было бы образа, если бы не было собственно Тела. Впрочем, пустая сущность, которой является призрак, не могла бы иметь образ. Или же, если он преобразовал себе хлеб в тело, что был лишен истинности тела, то он должен был предать нас за хлеб. Распятие хлеба соответствовало бы вздорности Маркиона. Почему же он называет свое тело хлебом, а не тыквой, которая была вместо сердца у Маркиона?
( Против Маркиона, 4.40) [34]