Хризалида

Малахиева-Мирович Варвара Григорьевна

«Слышен песен лебединых…»

М.В.Ш.

Слышен песен лебединых За прудами дальний зов. Успокойся, мой родимый, Отдохни от наших слов. Встали белые туманы От уснувшего пруда. Спи, мой светлый, мой желанный, Успокойся навсегда. Там, где нежно плачут ивы Над кристальною водой, Буду ждать я терпеливо Дня свидания с тобой. 1917, Киев

«Всё это сон. Любовь, борьба…»

Всё

это сон. Любовь, борьба, Возврат, и Смерть, и воскрешенье… Молчи, Душа. Творись, судьба. Расти, могильное томленье. Уж замер вздох в твоей груди, Уж запечатана гробница. Еще немного подожди, И пробуждение свершится. [1917–1918]. Киев

«Господи, высоко Твой престол…»

Господи, высоко Твой престол. Долетит ли вздох моей молитвы? Господи, последний час пришел. Одолеет дьявол в этой битве? Новой мукой, пламенем скорбей, Закали еще мой дух лукавый Иль сожги его рукой своей, Но пускай не одолеет дьявол. [1918]. Киев

«Как тень убитого от места не отходит…»

Как тень убитого от места не отходит, Где кровь его лилась, где взяли жизнь его, Так и моя душа и днем, и ночью бродит Вкруг сердца твоего. Что нужно ей в храмине тленья, Следов ли ищет крови пролитой Или укрыться хочет на мгновенье От вихрей стужи мировой? Мой дух о ней, как о тебе, не знает, Кто жив, кто мертв, и где ваш бедный прах. Он в каждом взмахе крыльев улетает Туда, где Солнце Солнц сияет Ему в нездешних небесах. [1918]. Киев

«Не задуй моей лампады…»

Не задуй моей лампады, Не гаси моей свечи, Дел не надо, слов не надо. — Веруй, мучайся, молчи. Только в смерти Божье слово Разрешит нас до конца От меча пути земного, Нам пронзившего сердца. [1918]. Киев

Старость

Ночи стали холоднее, Звезды меньше и бледнее, Все прощания легки, Все дороги далеки. Крики жизни дальше, тише, Дым кадильный вьется выше. И молитва в час ночной Жарче солнца в летний зной. Всё, чему увять — увяло. Всё земное малым стало. И с далеких берегов Неотступный слышен зов. 1918, Киев

«В бессолнечной угрюмости осенней…»

В бессолнечной угрюмости осенней Тяжелая свинцовая вода, Как счастья, ждет волны оцепененья И панциря из голубого льда. Скуют тоску могучие морозы, Былую муть заворошат снега. И белых дней потянутся обозы… О, как зима долга!.. 1918, Киев

«Точило ярости Господней…»

Памяти январских дней

Во дни войны гражданской

Точило

ярости Господней Еще не доверху полно, Еще прольется и сегодня Убийства древнее вино. Ты, засевающий над нами Твои незримые поля Земною кровью и слезами, Ты, чье подножие — Земля, Зачтешь ли ей во искупленье Ее кровавые ручьи, И каждый вздох ее терпенья, И каплю каждую любви? 1918, Киев

Осенью

Инночке

Грустно без тебя мне, крохотный мой друг, Проходить песчаными желтыми холмами. Всё переменилось, всё не то вокруг, Всюду смотрит осень сизыми очами. Ветки поредели. Буро-золотой Скатертью покрылся наш лужок зеленый. Божия коровка над сухой травой Зимнего приюта ищет полусонно. Вот ко мне на палец медленно вползла. Ухает за дальним лесом молотилка. Божия коровка, осень к нам пришла, Божия коровка, где моя могилка? Ветряные мельницы веют над горой. Все изломы крыльев так близки и четки. Слитые с правдивой осени душой, Мысли так бесстрастны, так просты и кротки. У пеньков, где вечером ждали мы овец, Волчьих ягод рдеют злобные кораллы. Мертвых листьев шорох говорит: «конец». Звезды твоих глазок говорят: «начало». 1918, Киев

«Звонят, звонят у Митрофания…»

Звонят, звонят у Митрофания, В Девичьем плачет тонкий звон. Чье сердце жизнью смертно ранено, Тот любит праздник похорон. Хоругви черные возденутся, И плащаницы черный плат Научит плакать и надеяться, И смертью смерть свою попрать. 1918, Киев

«Спит твоя девочка там, меж крестами…»

Спит твоя девочка там, меж крестами, К ней заросла на кладбище тропа. Бродит другая нездешними снами, Третья под церковью бродит, слепа. Всех ты баюкала песнями нежными, Всех ты оплакала в ночи без сна. Приняло ль сердце твое Неизбежное? Выпило ль чашу до дна? Свечечку тонкую перед иконою В день погребенья Христа Молча затеплишь с земными поклонами, Стань с Богоматерью возле креста. 1918, Киев

«Кто счастливей этой нищей…»

Кто счастливей этой нищей, Что к Почаеву ушла? Ей не нужен кров жилища, Мир и все его дела. Корка хлеба, Божье слово От монаха иль дьячка, Ноша бремени земного Ей, как сон, уже легка. Все морщины как улыбка, Тихий свет идет от глаз. «Там по трахту грабят шибко, Отберут твой рубль как раз». И даяния на свечи Юродиво не взяла. Подняла суму на плечи, Поклонилась и ушла. Перед ней не наши зори И не наши небеса. И какие явит вскоре Смертный час ей чудеса… 1918, Киев