Хризалида

Малахиева-Мирович Варвара Григорьевна

«Ночи горячие. Смолы кипучие…»

Ночи горячие. Смолы кипучие. Звездные ласки. Лучи и мечи. Бог покарает нас каменной тучею. О, не зови меня, милый, молчи. Чьи эти очи ко мне приближаются? Плачет малютка мой сын. Крохотный ротик к груди прижимается. Господи, Ты нас рассудишь один. [1918]

Из цикла «В стенах»

1. Гиацинты

Предсмертное благоухание Тяжелых розовых цветов, Их восковые изваяния И неотступно томный зов Любви

и смерти в их цветении Блаженный навевают сон О близком, сладком исхождении Из стен пространства и времен.

4. У аптечного шкафа

Из старого скорбного шкафа, С коричневых полок суровых Иод чудодейный глядит, Пропитанный запахом моря. О море, быть может, тоскует И водоросль нежную он вспоминает, Коснувшись ручонки больного ребенка Иль девичьей шеи. С ним рядом на полке В нарядной зубчатой короне Приветливый датский король И хина — проклятье и ужас Трехлетних особ малярийных Зловеще пушистого вида. И горечью дышат сухие кристаллы. А вот — валерьяна, пьянящая кошек, Вакханка болотных проталин. По капле прольется в отбитую рюмку И нервы стареющей тети Насытит терпеньем. Убогая доля! Служители стен ненадежных Темницы земной терпеливо Согласны на скучную службу. Лишь опий, овеянный снами, Объятый тоской запредельной — Служитель иного. Но только пред шкафом аптечным Об этом ни слова.

5. Ребенку

Две куклы крохотных: растерзанный верблюд, Комочек желтый ватного цыпленка — В стенах постылых нежно выдают Священное присутствие ребенка. И новый мир, и целые миры Воссоздают первичное движенье Творящей воли. Стены и ковры — Полей, лугов, садов отображенье. И город на окне, и под столом леса, И в чашке океан. И нету стен постылых. Творящей воли их сложили чудеса, И рай возник на пустыре унылом.

6. Тетя

Обезножела старая тетя. Лежит в постели девятый день В полусознанье, в полудремоте. Племянники думают: просто лень. А старая тетя у грани сознанья Нашла боковую тропинку одну, Какой не находит племянник, Когда отходит ко сну. Ни сон, ни жизнь, а явь боковая, От жизни и сна в стороне. Туда улетает тетя хромая, Легка, как птица, в своем полусне.

9. «Потоки радости бегут…»

Потоки радости бегут, Бегут неведомо откуда И к берегам земным несут Предвестье благостного чуда. Пусть не увижу на земле Его лица, его значенья, Пускай сокроется во мгле, Где зреют дальние свершенья, Но сердце дивные слова Уже прочло в его сияньи, Душа жива, душа жива, И дышит Бог в ее дыханье. 1919, Киев

Из цикла «Татьяне Федоровне Скрябиной»

2. «Твои одежды черные…»

Твои одежды черные У белого креста. И скорбь твоя покорная, И красота, И синих далей пение, И

облако высот — Всё тайну воскресения Уже несет. И сквозь прозрачность зримую, Сквозь дымку красоты Сквозят уже любимые Его черты.

4. «Колышется ива на облаке светлом…»

Колышется ива на облаке светлом Зелено-серебряным легким листом, С тобою иду я священно-обетным, Безводно-печальным далеким путем. Но там, где колышется белая ива И светлое облако стражем стоит, Душа отдохнет. И опять молчаливо К пустыням Синая свой путь устремит. Июль — август 1919, Киев

Из цикла «Ю. Скрябину»

Noi siam vermi nati a farmer l’angelica farfаlla

Данте

3. «Под коварной этой синей гладью…»

Под коварной этой синей гладью Он хотел вздохнуть в последний раз. И сомкнулись воды синей гладью, И огонь погас. Было так во дни Ерусалима. Так же замер чей-то крестный вздох. Так же Мать звала в рыданье сына: Сын мой, Сын и Бог! Но расторгнув чудом воскресенья Душный плен гробовой пелены, Всем огням вернул Он их горенье, Все огни к Нему вознесены.

5. «Тающий дым от кадила…»

Тающий дым от кадила В синюю бездну плывет. Веют незримые силы, Духи глубин и высот. Встречею стало прощанье. К смерти душа вознеслась. Ангеле Божий, Юлиане, Моли Бога о нас!

7. «Точно ангелы пропели…»

Точно ангелы пропели «Со святыми упокой» Над цветочной колыбелью, В этот день сороковой. И звучало это пенье, Как прощальный тихий глас В недостижные селенья Вознесенного от нас. И казалось, отуманен Херувимски чистый лик Скорбью нашего прощанья, Малой верой чад земных. Имя новое приявший В новой тайне, он хотел, Чтоб любовью, смерть поправшей, Мы вошли в его удел. Чтобы наша скорбь омылась Вечной Радости ключом И, омывшись, озарилась, Как зарей, его путем. Июль — август 1919, Киев

«Летят, летят и падают смиренно…»

Летят, летят и падают смиренно На листья падшие всё новые листы. В день солнечный кончина их блаженна, И тишины полна, и красоты. Нет с деревом печали расставанья. Не жалко им, что лето их ушло. Полет, покорность, нежное мерцанье, Аминь всему, что в смерть их унесло. 1919, Киев

«Не обмолвится прощаньем…»

Льву Шестову

Не обмолвится прощаньем, Без сигнала отойдет В океан корабль молчанья, Не ускорит ровный ход. В двух пустынях затеряется Между небом и землей, Не вернется, не признается, Что несет он образ твой. [1919]