Хромовые сапоги
Шрифт:
Потом я стал проваливаться в окружавшую меня незримую вату, глаза сами собой закрылись. Мысли еще роились в голове, но они словно пчелы из улья стали вылетать наружу, и я физически почувствовал пустоту в голове. Вот последние мысли наперегонки устремились к выходу, толкаясь и не уступая друг другу дорогу, они все-таки вырвались на свободу.
* * *
Полеты в полку на той неделе
Мы же, честно отсидев на КП до двух часов, обедали привезенной из технической столовой, едой и вместе с несколькими штурманами так же, как и мы ожидавших своих наведений, на оперативной машине возвращались в гарнизон. Так прошел понедельник, вторник, а за ними и среда.
В четверг, я не выдержал и ни говоря Женьки ни слова, к концу рабочего дня отправился к Елене Кузьминичне. Все дни наступившей недели я не находил себе места. Меня съедало чувство стыда за то, что я совершил. Хотя, размышляя, я никак не мог понять, а что собственно такого нехорошего мог совершить? Ну переспал я с девушкой, и что? Ведь с Наташей у нас все кончено! Однако к Свете все эти дни я не ходил и старался избегать любой даже случайной встречи с ней. Наконец, набравшись храбрости, я пошел в знакомую мне квартиру.
Тетя Лена оказалась дома, она вообще в тот день на работе не была, так как немного приболела и решила отлежаться денек дома. Она встретила меня не так, как обычно. Немного сухо и печально. Я сначала подумал, что это из-за ее болезни. Она провела меня на кухню поставила чайник на плиту. Выложила на стол печенье, конфеты.
– Посиди со мной, давай чайку попьем, - грустно сказала она и усадив на табуретку меня, сама села напротив. – Как твои дела?
– Да вроде все нормально… полетов сейчас нет, вот шляемся…
– Давно что-то не заходили ко мне.
– Да, не хотели беспокоить.
– Ну, что ж вы! Разве вы можете беспокоить. Мы рады всегда вас видеть.
Мы помолчали, когда тишина стала невыносимой я спросил ее о сыне, как он, приезжал ли в отпуск, пишет ли, не надо ли ему чего-нибудь передать. Она поблагодарила, но передавать ничего не просила. Чай мы давно выпили, но разговор не клеился. Я подумал, что она плохо себя чувствует и решил оставить ее.
– Я, наверное, пойду, надо еще зайти в штаб, Атрепов просил помочь ему с картами, - соврал я, чтоб найти хоть какой-нибудь благовидный предлог уйти.
Она не возражала и встала провожать меня до дверей. Уже в коридоре женщина вдруг замерла и будто решившись сказала:
– Как Света? Как у тебя с ней?
Я замер. Холодный пот появился внезапно и заструился по телу. Значит Света была права, здесь все обо всех знают. Они узнают о тебе, как только ты подумал что-то сделать. Но как?!
– Елена Кузьминична… это… так… просто…зашел… - я начал нести что-то невразумительное.
– Не надо ничего объяснять, - как-то уж очень спокойно сказала женщина. – Ты сам решаешь, что тебе делать.
– Я очень скучаю… мне не хватает…Наташи, она не пишет…
– Успокойся! Я не виню тебя ни в чем. Видно вы не подходите друг к другу. Это моя ошибка. Я отпускаю тебя! – это было произнесено так, будто прорвало плотину, так вырвалось у нее, видимо, тоже наболевшее. – Я всегда к тебе очень хорошо относилась и так будет всегда! Живи счастливо и не позволяй никому управлять тобою! Дай я тебя поцелую! Не бойся, я не заражу тебя!
Она притянула меня к себе, я не сопротивлялся, обняла и поцеловала в щеку. Что-то внутри меня мгновенно успокоилось, перестало тревожить и беспокоить. Так бывает, когда ты после долгой ссоры с близким человеком, наконец, миришься и вы сбрасываете груз недопонимания, который несли на себе во время ссоры, когда твой близкий человек не хотел тебя понять, а ты его. Во мне будто расцвел цветок, который долго вял хотел вовсе завянуть, но потом внезапно передумал, набрал силы и распустил все свои лепестки. Я внезапно испытал сильное чувство благодарности к этой совсем посторонней мне женщине. Она не стала для меня родной, но она сделала для меня нечто такое, что вызвало во мне ответную огромную благодарность. Мне захотелось ее обнять и поцеловать и, видимо, Елена Кузьминична это почувствовала, потому что она улыбнулась и сказала:
– Тебе не за что меня благодарить! Ступай! И не забывай меня! – она еще раз притянула меня к себе и вновь поцеловала, но теперь в другую щеку, потом оттолкнула и открыла дверь, выпуская меня на улицу. – Иди! Будь счастлив!
Я почти уже счастливый вышел на улицу и как на крыльях полетел в общагу. Вечером Женька собирался пойти к своей библиотекарше, а я решил, что пойду к Свете. Мои чувства к этой девушке не изменились. У меня не проснулась к ней любовь, я не чувствовал никакой влюбленности, не появились у меня и трепетные переживания перед встречей с ней. Все осталось, как и прежде, но не совсем. Теперь исчезло ощущение вины из-за того, что я встречаюсь с ней. Я на самом деле ощутил себя свободным и самостоятельным. Я мог делать теперь все, что захочу! А к ней я хотел пойти. Не от того, что она запала в душу или я влюблялся, нет. Наверное, это было желание почувствовать свободу, делать то, что совсем недавно я делал, но переживал, мучился и стыдился. Желание проверить, что изменилось и изменилось ли. Я хотел проверить буду ли я в присутствии другой девушки думать о Наташе, как это было всегда, до этого момента. Но одно еще я явно ощущал – отсутствие нескончаемой тоски по Наташе. У меня исчезло постоянное ее присутствие в голове, в груди, в сердце. Я свыкся с тем, что мы расстались и расстались навсегда. Она еще не была забыта мной, ее образ был еще свеж в моей памяти, но он уже не вызывал во мне никаких чувств кроме приятного воспоминания. Она стала моим очередным воспоминанием. Все! Жизнь пошла дальше, а она осталась в прошлом.
– Ты сегодня где ночуешь? – спросил меня Женька.
– У Светки.
– Хорошо. Я если получиться в библиотеке, - улыбнулся он, шутя о своей девушке.
– Жень, Светка говорила, что у нее симпатичная подружка медсестра, работает в санчасти. Может тебя познакомить с ней, - предложил я, от переполнявших меня добрых чувств.
– Можно, а то что-то меня уже напрягает моя библиотекарша. Ни да ни нет, словно девочка-целочка.