Хромовые сапоги
Шрифт:
Мы встаем из-за стола и идем мыть руки после пирогов. В ванной комнате Лора смеется.
– Мы кавказцы и для нас важно достать гостя так, чтоб он помнил о нашем гостеприимстве!
– Я понял…
Наконец мы выходим на улицу. Солнце светит ярко, несколько легких облачков не могут его скрыть от нас. Или нас от него? Я беру Лору под руку, но она аккуратно отстраняется и сама берет меня за руку.
– Куда пойдем?
– Не
– Пойдем просто по городу погуляем! Сегодня так празднично! Я люблю Первомай!
– Хорошо! – соглашаюсь я и мы идем в центр города через старинный парк с прудом, в котором плавают лебеди, с аттракционами, на которых мы катались в детстве, толстенными деревьями, стволы которых не обнять и двум мужчинам. В парке осенью играет духовой оркестр, несколько старичков сидят на стульчиках и дуют в медные трубы, создавая впечатление дореволюционной России, кругом опадает желтая и красная листва, кружась на ветру под звуки вальсов. Сейчас же это что ни на есть современная жизнь, из колоколов слышна советская музыка, марши и бравурные песни. Но они не могут испортить моего романтического настроения. Весна и Первомай неразрывны. Я, как и многие люблю этот праздник не за политическую составляющую, а именно за то, что это праздник весны! Все холода и невзгоды позади, а впереди только тепло, лето и счастье!
Мы прошли парк и вышли на пешеходную улицу под как нельзя подходящим для такого дня названием – имени Октябрьской революции. По ней мы прошли до проспекта им. Карла Маркса и пошли не по правой стороне, а по аллее, что идет под сенью вековых деревьев по середине проспекта. Там мы зашли в кафе. Официально оно называется «Снежинка», но в народе получило прозвище «сугроб». В нем, за стеклянными дверьми и стенами мы съели по несколько шариков мороженного из металлических мисок на подставке. Все это время я и Лора вспоминали нашу молодость. Оказывается, она помнила ту первую дискотеку, на которой я единственный, кто осмелился с ней танцевать. Она помнила даже то, как я нервничал.
– Признаться я и сейчас нервничал, - признался я.
– Я заметила, - улыбнулась девушка, ей льстило мое трепетное отношение к ней.
А я на самом деле ощущал в себе незнакомое мне свойство. Я чувствовал, что рядом со мной не моя одноклассница и красивая девушка. Мне казалось, что рядом со мной очень хрупкое создание, которое может разбиться от любого неаккуратного прикосновения или даже от грубого слова. Поэтому я старался даже дышать в пол силы, в половину своих легких, вдыхать и выдыхать в сторону, чтоб не сдуть это нежное создание. Когда я касался случайно ее руки во мне просыпался вулкан чувств, который краской заливал мое лицо, осознавая, что краснею, я еще больше краснел и мне казалось, что все вокруг показывают на меня пальцами.
– А помнишь, как меня не любили ваши девчонки?
– Помню, поэтому ты и дружила только с Машкой.
– Да, Машка замечательная подруга…
– А где она сейчас? Ведь она же ушла из нашей школы вместе с тобой, но куда я не знаю…
– Туда же куда и я, в двадцать пятую. Она поступила на факультет журналистики в Ростовском университете. Кстати, наверное, приехала на праздники домой, по крайней мере она собиралась, правда я ей еще не успела позвонить. Мы до сих пор дружим с ней. Если захочешь, можем как-нибудь встретится втроем!
– Можно…
Потом мы пошли вниз по проспекту. В тени старых каштанов
– Тебе не холодно? – спросил я Лору, когда мне показалось, что она ежится.
– Нет! Мне очень хорошо!
Иногда мы шли молча, иногда перебрасывались словечком, другим, вспоминая вдруг какой-нибудь забавный случай из школы. Скоро солнце начало садиться и его косые лучи уже не жарили прохожих, а только грели их. Мы повернули на улицу Голенева и также медленно пошли по ней в направлении ее дома. Настолько тепло в прямом и переносном смысле я никогда раньше не проводил время. Мне было приятно и легко, словно я гулял с человеком, которого знаю много лет. От Лоры веяло спокойствием, уверенностью и, наверное, добротой, что ли. Я давно перестал чувствовать себя при ней стесненным или непонятым, наоборот при ней мне казалось, что я - это я, что не надо изображать из себя нечто такое мужское и брутальное. Мои руки перестали потеть и дрожать при прикосновении к этой чудесной девушке. При ней я просто забыл о всех других, что были до нее.
– Пойдем домой, - предложила Лора.
– Хочешь домой?
– Нет… ммм…просто я немного замерзла.
Я не решился ее обнять и попытаться согреть ее своим телом, а ни пиджака, ни какой-нибудь другой верхней одежды кроме рубашки на мне одето не было.
– Пойдем, посидим еще у меня. Ты, кстати и маме обещал…
– Да, обещал…
– Пойдем, иначе она обидится!
– Пойдем! А где все остальные твои?
– Папа на дежурстве, завтра только вернется, а Артур у друзей был. Так что никто тебя не съест! Хотя и они не едят моих друзей! – хихикнула Лора.
Неспеша мы дошли до дворца им. Гагарина, прошли общежитие строительного техникума, в котором я пару раз бывал на третьем этаже в триста пятой и триста тринадцатой комнате, и остановились у булочной. Здесь Лора взяла меня за руку, и я почувствовал, что ее рука очень холодная, и понял, что она на самом деле замерзла.
– Я очень рада, что ты зашел ко мне!
– И я рад.
– Пойдем, сейчас тебя будут потчевать пирогами и мясом…
<p style="margin-left:159.75pt;">
* * *
Странное это чувство, любовь. Такая разная и многогранная, и всегда в то же время похожая. Нет, не как близнецы, а скорее, как обычные братья и сестры. К одному человеку ты испытываешь один вид любви, если так можно говорить о ней, ка другому это совершенно не похожий, но все-таки тоже вид любви. Сколько я любил девушек, но ни разу мои чувства не повторялись, всегда было что-то, что сильно меняло облик этого чувства.
Вернувшись из увольнения, я не испытывал ни ревности, ни беспокойства, меня не тянуло обратно, мне не хотелось все бросить и мчаться к Лоре. Мной овладело чувство спокойствия и уверенности. Уверенности в себе, в ней, в будущем, в настоящем. Возможно я не влюбился в свой бывшую одноклассницу? Но это не так. Я вспоминал каждую минуту, каждую секунду, проведенную с ней. Я улыбался, как ребенок, думая о себе и о Лоре. Но удивительное и совсем не знакомое мне чувство спокойствия никак не могло мной объясниться.