Хромовые сапоги
Шрифт:
– Девочки, - говорит Стас, - давайте поймаем мотор, и он вас отвезет по домам, мы уже опаздываем.
Наши половинки соглашаются. Скорым шагом мы выходим на Ленина и там ловим машину. Такси останавливается через минуту. Стас открывает заднюю дверь и пропускает в салон сначала Яну, а потом Лору.
– Яне дальше, - поясняет он.
Девушки называет свои адреса, и я протягиваю
– На, моя доля!
– Да ладно, тебе!
– Нет, возьми!
Я ломаясь беру деньги, так как у меня из моего жалования в двадцать четыре рубля остался только рубль. Все потрачено за две недели, а впереди еще две до следующего жалования.
– Ну, как тебе? – спрашиваю я своего друга, когда мы скорыми шагами идем в училище. Нам недалеко и за пятнадцать минут, что нам осталось до конца увольнения мы точно уже успеем.
– Знаешь, ты вел себя очень галантно и культурно, вот только…
– Что? – перебиваю я его, напрягшись от предчувствия чего-то нехорошего, что я мог совершить.
– Когда ты идешь с девушкой, у которой есть дамская сумочка, не следует эту сумочку у нее забирать и нести вместо девушки. Это же не тяжелая хозяйственная сумка, которую надо помочь нести, как сильному мужику. Это аксессуар женского туалета и мужчина, несущий дамскую сумку выглядит довольно глупо!
Я вспоминаю свою оплошность. Действительно, выйдя из театра я взял из рук Лоры ее сумочку и нес ее до того, как она села в такси. Краска заливает мое лицо, благо, что на улице пустынно и темно. Только фонари чертят желтые круги под своими столбами. Даже запоздалых прохожих уже нет. Изредка проезжает одинокая машина, и это либо такси, либо кто-то на своем потрепанном «жигуленке» подрабатывает частным извозом.
ГЛАВА 9.
Вечер вторника. Мы сидим в нашей комнате и режемся в преферанс, правда уже не на интерес, а на деньги, в счет будущих двух офицерских жалований. Начались государственные экзамены. Удивительно, но почти никто из нас не волнуется. Кто-то из наших привел железные доводы, которые окончательно успокоили всех нас, и отличников, и середнячков.
– Ну, как вы думаете, готовить курсанта четыре с лишним года, чтобы потом его провалить на экзаменах? Согласитесь, это по меньшей мере неразумно. Потом все были в полках на стажировках, спросили ли вы там, как штурмана прошлого и ранних выпусков сдавали «госы»? Они сдавались только для галочки. Все равно в
Мы поверили и проверили вчера на физподготовке. Нам следовало пробежать на время один километр, потом еще сотню метров, кроме этого сделать минимум восемь подъемов с переворотом и покрутиться на время на лопинге.
Бежали мы километр дружно и неспешно, не издеваясь над своими организмами. Если бы этот бег мы сдавали еще год назад, то никто бы не получили даже тройки. Мы преодолели это расстояние бегом за пять минут, но всем была выставлена отличная оценка. Сотня метров была преодолена с такой же скоростью, за что и по этому нормативу все получили отличные оценки. Подъемы с переворотом мы все-таки выполнили на тройки, не желая усердствовать на четверки. А вот до лопинга дело вообще не дошло, майор из комиссии куда-то ушел, а наш преподаватель всем поспешил выставить отличные результаты. Так что, когда пришли члены комиссии у всех в зачетках красовались отличные оценки.
Впереди нас ждал экзамен по научному коммунизму. Я даже не открывал конспектов. Уж что-что, а этот предмет мне давался сверхлегко. Другие, пробежав по страничкам моего конспекта и своим, отложили их в сторону. До экзамена еще почти неделя и спешить некуда. Единственное, что омрачает наше настроение, это почти ежедневные тренировки на плацу. Нас готовят к выпускному торжеству. Пока все курсы кроме выпускного сидят на занятиях, мы выходим на плац, и сам комбат руководит муштрой.
– Так! Звучит музыка! Прощаемся со знаменем. Все становятся на колено! – Рота дружно опускается на правое колено и опускает голову. – Встали! К торжественному маршу! По взводно,….
Мы перестраиваемся и маршируем перед полковником. Эти занятия уже изрядно достали нас, но мы молчим и скрипя зубами выполняем все элементы. Что ж, так заведено, это тоже традиция! Потом муштра заканчивается, и мы уходим в общежитие, где рассасываемся по своим берлогам.
В комнате нас пятеро, но играют только четверо. Стас не играет, он читает Хемингуэя. Четверым у нас сидит Тупик. Он страшно проигрывает. От одной его офицерской зарплаты уже не осталось и следа. Правда ее он проиграл не всю у нас. До нас он уже оставил печальный след в комнате Пашкина, хотя печальный для себя, а не для выигравшего Пашкина.
– Шесть пик, - начинает торг Тупик.
Я на сдаче и поэтому могу заглянуть к нему карты. Ого! А на чем он решил играть шесть? У него два туза, пик и бубен, два короля треф и червей, дама пик, валет той же масти, девятка, еще две черви и одна бубна, но все мелочь. Итого всего четыре пикушки из них взятка железная только на тузе, если остальная пика ляжет на одни руки, то еще неизвестно сыграет ли у него дама. Еще взятка на тузе бубновом. Рисковый парень, видимо надеется на прикуп. Я ошеломлен, но делаю непроницаемое лицо, иначе Олег на меня праведно обидится.